Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

В конце концов нашел я и самого старикашку. Жил он в доме напротив «Грезы», в роскошной пятикомнатной квартире, которая сплошь была завалена разными вещами. Были там помимо хлама и великие ценности: картины Леонардо да Винчи, Рафаэля и Пикассо, статуэтки и амфоры из античной Греции, а так же древние китайские вазы. Но музейные ценности с некоторых пор меня не интересовали.

Старикашка ходил на различные работы: на киностудии он снимал кино, на телевидении — мыльные оперы; проектировал в институтах дома, дворцы, башни, компьютеры, экскаваторы, корабли; выпускал миллионными тиражами газеты и журналы, книги. Иногда он ездил на космодром и запускал в космос спутники. Я же думал, как поскорее выбраться из мертвого мира.

После экскурсии по квартире он усадил меня за обеденный стол. Да за какой стол! Форель, ветчина, жареный поросенок и утка в яблоках, устрицы… Я в жизни еще не пробовал устриц. Изумительный вкус!

— Да ты с вином, с вином! — посмеивался старикашка. А сам кушал суп.

— Люблю суп. И для желудка хорошо, — повторял он и ел, ел, ел…

— А коньяку не желаете? За компанию, — спрашивал его я.

— Вообще-то я редко и мало пью. Но с тобой, Шпонка-Риф, выпью.

— А помните, как мы с вами познакомились? — задал я свой каверзный вопрос, но через мгновение об этом пожалел.

— Я то помню, Шпонка. А вот ты, помнишь ли нашу встречу ты, а?.. Ты тогда чуть под машину не угодил. Бежал по улице с вот такими глазищами. Прямо по шоссе. По разделяющей. Я тебя подобрал, коньяком отпоил. Ну и сам до чертиков напился. Еще бы: я же живых людей отродясь не видывал. Думал, один я во вселенной такой уродец. Оказалось, что не один. Есть еще Паша Шпонка… Да, а с чего это ты тогда, в «Грезе», от меня, как от негодяя какого-то убежал?

Ответить на этот вопрос было трудно. Ну что мне было сказать, что я боюсь его, колдуна? Но теперь-то я его не боялся!

— Да спешил я. Очень сильно спешил, — стал я врать.

— Странный ты, Паша, человек. Куда ты мог спешить, если вокруг всегда все по-прежнему? Темнишь, — он махнул рукой, — Ну… темни.

Обиделся. Но я решил продолжить разговор.

— А где это мы с тобой болото нашли?

— Ну, наконец, Паша, ты перешел на «ты»… А болото… Не совсем болото. Ты в речку купаться полез. В нашу. В городскую. Ну и я за тобою вслед. Оба — прямо в одежде — в сточную канаву. Речка та Вонючкой зовется. В любом городе есть такие речки. Я об этом статью в газете совсем недавно читал.

А потом мы с тобой, Паша, на митинг пошли. На политический. Ты о национальной культуре речь толкнуть решил.

Тебя, естественно, никто не слушал. Там, на митинге, другой оратор выступал. Ты ему промеж глаз кулаком и саданул. Он рухнул. Снова возник. Ты ему еще раз промеж глаз. Он снова появился. Я тебе стал помогать… Потом мы на депутатов переключились. Потом — на полицейских. Там много людей было.

Помнишь: я — апперкот, ты — хук левой, хук правой; ногой в живот… Через час мы гору трупов навалили у трибуны. Что сказать, «повеселились»… Давай лучше выпьем.

— Давай, — согласился я. — На брудершафт… Тебя как зовут то? Запамятовал…

Старикашка в ответ побагровел и уронил рюмку с коньяком на пол.

— То есть как это: как зовут? Ну ты и сволочь, Шпонка-Риф. Это что же получается? Я к тебе, значит, со всей душой, а ты как зовут меня спрашиваешь?

Все, — подумал я, — сейчас колдонет. Останутся от меня рожки да ножки. А он, вместо того, чтоб колдовать, превратить меня во что-нибудь этакое, в мышь, например, сел на стул, снял свою французскую шляпу и… замолчал.

— Ты чего, эй! — стал я теребить его за плечо, — ну прости меня, идиота.

А он руку мою недовольно отверг и говорит:

— Риф мое имя. Эдуард Риф.

— Ты… Ты что врешь то? Это ведь я Риф. Это меня зовут Эдуард!.. — вскипел я.

Сам ты врешь. Это всего-навсего твой псевдоним. А я — по фамилии Риф. Эдик. Эдик Риф. Но все это мелочи. Ты внимательно посмотри на меня.

«С чего это вдруг мне на тебя смотреть?» — подумал я.

— Ну, что, не узнаешь? Мы с тобой двойники. Только ты… без бороды. А бороду приклеить — в точности я.

У меня закружилась голова, комната поплыла в тумане. Ноги мои подкосились, и я рухнул на стул: я узнал его, то есть — себя!

Я словно прошел через зеркало и встал рядом со своим отражением: со старикашкой по имени Эдуард Риф. Я — тот, кто написал гениальную картину и завладел временем. Я творец, я создатель, я — бог этого мира. А старикашка — червь, дьявол. Это ведь очень удобно — иметь старикашку-колдуна, виновного во всех твоих неудачах и слабостях. Это он, колдун, украл у тебя твои счастье и любовь, все у тебя украл!

Я знал, что я добрый, красивый, благородный, но не понимал, что могу становиться жадным, тщедушным и злым в застывшем мире своих грез. Прости меня, Риф, теперь я все исправлю. Я приму тебя — свою некрасивую половину и стану самим собой.

Я вышел из-за стола, расправил плечи:

— Извини, старик. У меня есть дело, я спешу.

А Риф и не возражал. Он только лишь поднял на меня глаза и улыбнулся. Да-да, он мне улыбнулся.

— Конечно, Паша, раз ты так решил, надо идти. Прощай.

Он меня уже не называл Шпонкой-Рифом. И это правильно. Но я не стал с ним прощаться. Я сказал «до свидания».

Мне понадобилось не слишком много времени, чтобы дойти до автостоянки у проходной сигаретной фабрики, где я оставил свой «Запорожец». Я достал из салона Картину — какой же все-таки прекрасной она была, жаль, что ее никто так никогда и не увидит! — достал из багажника топливную канистру, облил свой шедевр бензином и поджог.

Моя Картина занялась пламенем. Солнце на ней стало просто огромным. Его жадные протуберанцы начали меня обжигать, и я понял, что иду в ад. Там, в чреве светила, я проведу вечность, и неизвестно, выберется ли моя душа из преисподней.

Я мог все остановить перед тем, как сказал «да» своему солнцу.

До того момента, как меня снова разбудило солнце, минула целая вечность. И все же, следующий день наступил.

Я нашел Инну Бережко в том же институте. Она устроилась на работу. Нет, не в отдел социологии, в отдел статистики. Конечно же, она вспомнила нашу с ней встречу и сказала, что будет помнить её всю жизнь. Вскоре мы поженились.

Я по-прежнему работаю на сигаретной фабрике. Нет, что вы, не слесарем: мастером участка. Каждую субботу с Инной и сынишкой мы ходим в гости к моему старому другу Эдику Рифу. У него большая пятикомнатная квартира. Почти в центре города, напротив ресторана «Гроза».

Риф очень интересный человек. Я даже немного ревную к нему свою жену. Инна говорит, что он очень интеллигентный, образованный, умный, а еще — будто бы мы с ним очень похожи. Но это вряд ли. Он гениальный художник. А я…

Я больше не пишу гениальных картин.