Вера Чиркова - Свобода и неволя

— Здравствуйте, господин Родер. — В появившейся в дверях столовой худющей хмурой девушке, одетой в строгое темное платье, Бланс не сразу узнал хорошенькую, живую дочку Тарена Базерса.

— Доброе утро, Алильена… госпожа Алильена, — поправился командир стражи, начиная подозревать, что рассказ Гарвеля о путешествии был чересчур скромен.

Да и тайные письма, полученные из гильдии, подтверждали его догадки.

— Вы зашли с нами поздороваться, — с мужской прямолинейностью осведомилась девушка, садясь напротив гостя, — или у вас есть важный разговор? Извините, но трудно поверить, будто командир Бланс на рассвете пробирается тайком через сад, чтобы выпить чаю со старой нянюшкой.

— У меня и в самом деле дела, — нехотя сдался Бланс. — Хотя говорить я хотел с вашей матерью. Но раз она болеет… С сегодняшнего утра двое дозорных будут охранять ваш дом, они уже устраиваются в привратной будке. Вот и пришел предупредить лично, чтобы не выгоняли.

— А дыру в изгороди тоже ваши стражники заделывают? — тихо поинтересовался Аленсин.

— Вы их уже заметили? Нет, это плотничья артель, с ними договорились от имени вашей матушки. Денег давать им не нужно, оплату они получат там же.

— Где именно?

— В одном маленьком трактире, название не важно.

— Случайно не в том… — Девушка примолкла, изучающе разглядывая Бланса, и у него снова возникло тоскливое ощущение, что ее подменили. — Впрочем, не имеет значения. Лучше скажите, с какой стати ваши люди будут нас охранять?

— Так решил градоначальник Траага. После вашего исчезновения он назначал награду тому, кто поможет вас вернуть. — Рассказывать, кто подтолкнул не слишком щедрого господина к такому решению, Бланс не собирался.

— Я знаю. А потом прибыл родич Корди и тоже назначил свою цену. Поэтому теперь мне хочется знать точно, нас охраняют как заложников или как особо ценный приз?

— Вас будут охранять, — строго заявил Бланс, сообразив, как неправильно все понимает эта новая Алильена, — по просьбе моих друзей… но это тайна.

— Вот как, — тихо пробормотала девушка, опуская взгляд. — Тогда понятно… Думаю, я могу назвать их имена.

— Не нужно, — поспешил отказаться Бланс. — Я не сомневаюсь, они хорошо вам знакомы.

— А где они? — бросив на сестру быстрый взгляд, спросил вдруг Аленсин.

— Хм… — задумался стражник, глядя на открывающуюся дверь.

— Няня! — Дети Тарена дружно вскочили из-за стола, отобрали у старушки и корзинку, и чайник, споро расставили на столе посуду и угощение и налили чай.

А проводив умильно улыбавшуюся женщину, сели на свои места и требовательно уставились на командира:

— Ну?

— Уехали, — вспомнив предостережение Гарвеля, нехотя сказал правду Бланс. — Сегодня ночью.

Хозяева некоторое время молчали, аккуратно отламывали крошечные кусочки хлеба, медленно жевали, потом мальчишка как-то жалобно взглянул на сестру и вскочил с места:

— Принесу сливок… няня забыла.

А дойдя до двери, вдруг неслышно щелкнул засовом и обернулся, пристально глядя на гостя.

«Наверное, хочет что-то сказать втайне от прислуги», — мелькнула догадка в голове Бланса и тут же исчезла, утонула в вязком, плотном тумане. Стражник как-то вяло ощутил, что комната больше не стоит на месте, а, словно ярмарочная карусель, плывет в тягуче-медленном вращении, постепенно набирая ход. И одновременно исчезают звуки и свет, стол и стул, да и сами юные хозяева этого странного дома.

Но это вовсе не страшно и не печально, а правильно, когда на усталую, обеспокоенную душу стражника внезапно невесомым утренним туманом оседают покой и беззаботность, такие же чистые и светлые, как облака в самом начале лета.

И тихий голос, глуховато задающий краткие вопросы, тоже, несомненно, светел и безобиден, и потому ответы сами слетают с языка, не вызывая ни в разуме, ни в сердце никаких сомнений или тревог.

— Куда уехал Эринк?

— Кто поехал с ним?

— По какой дороге?

— Где встанут на ночлег?

Постепенно туман все сгущался, комната вращалась все быстрее, а язык Бланса ворочался в пересохшем рту все натужнее. Наконец воин устало смолк, коснулся щекой плеча и легонько всхрапнул. И тут же дернулся почти испуганно, распахнул невесть когда закрывшиеся глаза и уставился на девушку, медленно намазывающую на ломтик булки янтарно-желтое масло.

— Извините… я, кажется, уснул.

— Не совсем, — сочувствующе вздохнула она. — Только начали засыпать. Наверное, всю ночь дозоры пришлось обходить? Вам нужно отдохнуть.

— Пока некогда, — развел руками Бланс, поднимаясь из-за стола. — Может, после обеда.

— Погодите, сейчас придет Аленсин, принесет сливки.

— Спасибо, я хорошо поел.

— Как желаете. Но я хочу сказать вам одну важную вещь, вернее, сделать выгодное предложение… — Девушка бросила нож и уставилась на гостя. — Но пусть и брат послушает.

— Хорошо, — подумав, вернулся к столу стражник и сел на прежнее место.

— А вот и он. Ленс, поставь сливки и садись. Я хочу сказать… — Она сглотнула, смяла в пальцах так тщательно намазанный хлеб и отбросила на тарелочку. — Мне нужно ехать с ними. Достаньте лошадь, Бланс, я верну вам деньги.

— Вы с ума сошли! Ваша маменька совсем сляжет от этой новости…

— Погодите, я еще не все сказала. Маменьку и Ленса как можно скорее отправьте в дом гильдии или в монастырь травниц, там их никто не найдет, если сделать все аккуратно. Нужно две коляски, в одной тайком уедут они, другую отправите в поместье. Пусть голубеводы думают, будто она вернулась туда вместе с нами. Несколько дней вполне можно будет водить их за нос.

— Алильена, я уважаю вашего отца и вас, но это же авантюра! Да и зачем вам мчаться за мужчинами, все они опытные воины…

— Не спорьте, Бланс. — Голос мальчишки звучал глуховато и очень убедительно. — Алильена права. Через час на пустыре за омшаниками кривого Брила ее должна ждать оседланная лошадь. Седло лучше найдите мягкое, для дальних путешествий. Еще дорожный мешок, одеяло, маленький шатер, немного еды и овса. Хорошо бы найти надежного проводника, вряд ли Лил в одиночку догонит их за один день. И последнее. Не нужно говорить об этом слугам и маменьке.

— Вы сумасшедшие? — с тоскливой надеждой спросил Бланс.

— Нет. Безумен наш дядюшка Густав. И он давно за нами охотится… не за отцом, а за нами, понимаете? — печально глядя в глаза воина, проговорила Лил. — И поверьте, он не пожалеет ни денег, ни людей, он вообще не считает чужие жизни чем-то ценным. Поэтому если вам жаль своих воинов, их детей и самого себя — готовьте лошадь и отправляйте отсюда Ленса и маменьку и забудьте про нас, как про страшный сон.

— Идите, — сурово разрешил подросток, и Бланс послушно встал, с изумлением осознавая, что и в самом деле согласен с их сумбурными доводами и готов немедленно исполнить эту просьбу, больше похожую на безапелляционный приказ.