Вера Чиркова - Свобода и неволя

— Не сердись, — примирительно буркнул Гарвель, вставая с кушетки. — Не такие уж они простофили. Это только на первый взгляд так кажется, я и сам сначала спорил. Это Динер придумал такой выход, не самый легкий, конечно, зато надежный. Он поселит в своем доме Хадину, и она возьмется за целительство. А ты будешь пробираться туда подземным ходом, здесь их на случай нападения немало накопали. Тех, кому вы сможете помочь, утром будем приносить сюда спящими, а вечером уносить.

— А если Канз или кто-нибудь такой же любопытный пожелает посмотреть, как Хадина лечит тяжелораненых воинов?

— Канза не будет, — пообещал Дайг. — Командир готовит для него задание, от которого ведун не сможет отказаться. А тебя никто не собирался ни к чему принуждать. Просто принесли сюда вещи из подземного схрона, чтобы не терять времени. И план собирались сначала обсудить все вместе, а если согласишься, то сам все проверишь и подскажешь, если что-то недосмотрели.

— Подумаю, — не желая сразу сдаваться, буркнул Инквар и шагнул к лежанке, на которой спал Стайз. — Дайте светильник поближе, не хочется его таскать.

Перевязку искусник закончил только через час. Помог друзьям уложить пациента на походные носилки и несколько минут стоял за ширмами, пока Динер передавал спящего помощника двоим крепким парням. Про них командир кратко и веско сказал, что это самые надежные из его людей, и Инквар предпочел в это поверить. К этому моменту он уже совершенно отчетливо осознавал, что сам сделал первый шаг на эту тропу, встав вчера из-за стола, чтобы осмотреть раны Стайза. И значит, как каждый признанный мастер, должен отвечать за свое решение, хотя в этот раз все получилось совершенно безотчетно и неожиданно.

— Мы пойдем к ручью, — предупредил Дайг командира наемников, когда они выбрались из ведущего к источникам прохода в коридор, и свернул к выходу.

Инквар не спорил, после давящей тишины и сумрака пещер ему тоже хотелось простора, солнца и ярких красок весеннего дня.

При дневном свете серый дом казался намного более мирным и уютным, чем вчера, и теперь Инквар ясно рассмотрел и то окно, которым в снегопады пользовались как дверью, и довольно удобную дерновую лесенку, сходящую от него к тропе. Но Дайг свернул направо, туда, где холм постепенно поднимался в сторону дальних гор, пересек ровную площадку перед входом и вывел Инквара к пологому каменистому спуску к неширокой, но проворной речушке.

Как видно, тут часто гуляли прежние жители серого дома: ведущую к журчащим между камней прозрачным струям тропку чьи-то добрые руки расчистили от колючих кустов и обломков, в нескольких местах выложили из камней удобные ступени. Но Дайг вел друга все дальше, и вскоре Инквар понял куда. На огромном валуне, выступающем в воду из-под свисающих сверху плетей ожины, лежало толстое ошкуренное бревно, и, судя по брошенной на него шкуре, тут было излюбленное местечко любителей уединения.

— Ты хочешь поговорить? — усаживаясь на эту незамысловатую скамью, искоса глянул на Дайга искусник, очень желая не угадать, о чем пойдет разговор.

— Можно и так сказать, — сел тот на свободный конец шкуры и примолк, видимо, думая, как бы поделикатнее затронуть щекотливую тему.

— Тогда я глотну зелья. Лил легко найдет меня в любом месте и вполне может подслушать, — слукавил Инквар, пряча огорченный вздох.

Он не желал ничего скрывать от преданных друзей, но и открыть им все тайны пока не имел права.

— Она сегодня плакала, — помолчав, напрямую выложил свои сомнения наемник, — а потом кричала. Это ты ее обидел?

— Нет, — открыто глянул ему в глаза искусник. — Только самый дрянной учитель может обидеть своего ученика. Плакала она из-за Найда, тот сжевал блузу, которую Лил собиралась надеть. А кричала после того, как я попросил ее всюду ходить в одежде травниц. Лил устала жить под личинами мальчишек и неказистых селянок, она миловидная девушка, и ей хочется, чтобы все это видели. Но ты же понимаешь, что ее портреты и приметы есть у всех ловцов, а в вашем убежище вполне могут быть шпионы Корди. Я до сих пор не могу понять, по каким признакам Фина почти сразу заподозрила в конопатой травнице дичь, за которую Густав готов отвалить кучу денег.

— Прости, — помолчав, тяжело вздохнул Дайг. — Я неправильно все понял. Видишь ли, это больной для меня вопрос. Девушка, за которой я когда-то ухаживал, обиделась на меня из-за пустячной шутки и со злости дала согласие на свадьбу с сыном одного из советников нашего барона. Эта история очень плохо кончилась, а я слишком поздно понял, что она была для меня единственной среди женщин.

— Дайг, — проглотив комок, осторожно начал искусник, — я могу сварить тебе зелье.

— Самому яркому и красивому бриллианту не затмить блеском солнца, так говорят? Не нужно, я ведь буду знать, что это подделка. Проживу и так, а теперь пойдем, взглянешь на первых пациентов. Все равно ведь не откажешься, это я в тебе и ценю.

— Жулики. И ты, и твой командир.

— Наш командир. Так идем?

— Нет, ждем Лил. Она уже пробирается по тропе.

Наемник повернулся в сторону дома, несколько мгновений изучал пустую пока тропинку, хотел было что-то сказать, но подумал и смолчал. Подождал еще и ехидно ухмыльнулся, когда между камней и кустов наконец мелькнуло белое платье травницы.

— Кто еще жулик, — выдохнул он едва слышно и тут же, состроив невозмутимое лицо, уставился на воду.

Алильена неспешно пробралась по ступеням, так же спокойно добрела до валуна, изучила выложенные лесенкой камни, постояла и вдруг сообщила лучнику:

— Дайг, тебя там друг ждет.

Лучник вскинулся, словно хотел съязвить или пошутить, но рассмотрел наряд скромно стоящей перед камнем девушки — платье с длинными рукавами и застегнутым под горлом воротничком, низко, по глаза опущенный платок — и снова смолчал. Легко спрыгнул с валуна и преувеличенно беззаботно пошагал прочь.

— Спасибо, — тихо сказал Инквар, едва наемник скрылся за первыми кустами.

— Это еще за что? — подозрительно нахмурилась Алильена.

— За платье. Мне очень хорошо известно, как тебе не хочется ходить в таком виде. Поверь, знаю лучше многих людей, которые каждый день живут обычной жизнью. На своей шкуре испытал. Вот недавно ехал в обозе нищим стариком, каждый день чистил котлы за миску похлебки. Вечерами на постоялых дворах веселье, песни, женщины, но на меня никто даже краем глаза не глянул, а мне ведь пока не сто лет.

— Инквар! — возмутилась Лил, подобрала юбки и козочкой взлетела на валун. — Это вовсе не одно и то же! Ты сам так решил и можешь в любом городе переодеться и идти к этим самым женщинам… хотя ты так и делаешь! А я — совсем другое дело. Бегу, бегу куда-то… и не вижу этому конца! И выхода не вижу.