Эн Варко - Пронзая ветер

Калла неожиданно проявило сочувствие к девушке.

— Ты влюбилась. Что ж, это та болезнь, которой должна переболеть любая тень. И лучший способ как можно быстрее избавиться от этого недуга — смена обстановки. В городе ты мне пока не нужна. Ты здесь уже примелькалась. Надо будет все подчистить, чтобы к твоему возвращению о тебе никто не знал. Поэтому расскажешь Ласке обо всех своих бывших подельниках и марш из столицы осваивать цирковое мастерство. Это разовьет твою ловкость и позволит расти дальше. Поколесишь по стране, прочувствуешь, чем живут люди, о чем говорят. Иногда тебя будет навещать Ласка и передавать от меня небольшие поручения.

— Спасибо, госпожа.

Ртуть ощутила искреннюю признательность. Ей хотелось забыть прошлое, сжечь за собой все мосты. И Калла протягивала ей руку помощи.

— Ступай, — милостиво кивнула благодетельница, и когда Ртуть была уже в дверях, бросила вдогонку: — И помни о своей предшественнице. Всегда помни.

Ртуть прибилась к Папаше Моту и Ужику и некоторое время кочевала с ними по всей стране. Она пыталась новыми впечатлениями от разных людей и мест заглушить свою тоску. Целых два года ее не беспокоили. В какой-то момент ей даже стало казаться, что о ней забыли. Но за несколько дней до встречи с Линем и его лже-сестрой ее нашел Ласка. Он вручил миниатюрную статуэтку и кратко проинструктировал, что нужно делать. Задание пришлось Ртути по нраву. Признаться, ей уже надоело это жалкое прозябание на задворках жизни. Она жаждала проявить себя. И девушка решила сделать все от себя зависящее, чтобы заслужить расположение Каллы.

Вначале удача ей явно сопутствовала. В гостинице, где они поселились, удалось познакомиться с Топором из «Братства Воинов». Он, как никто иной, подходил для ее цели.

Это братство было хорошо известно в определенных слоях столичного общества. Но особой любовью оно пользовалось у городской бедноты. Официально Воины за деньги предоставляли услуги по охране, полуофициально и еще за большие деньги — занимались устранением неугодных лиц, неофициально и бесплатно — следили за тем, чтобы богатые купцы и ремесленники честно выплачивали городской бедноте изначально обговоренную плату за работу.

Очаровать Топора Ртути было несложно. Так же как не составило проблем, отвинтив головку статуэтке, незаметно высыпать ее содержимое в огромный бурдюк с вином, который прихватил с собой на Арену Топор. Когда во время Игры бурдюк пошел по рукам, статуэтка в руках Ртути стала нагреваться, окутывая девушку аурой невиданного ей раньше могущества. В тот момент вся галерка принадлежала ей. Она чувствовала дыхание толпы, слышала ее ритм, жила ее чувствами, видела ее чаяния и надежды. Она сама была сосредоточением всего этого, и теперь ждала только знака, чтобы запустить лавинообразный процесс.

Ртуть посмотрела на балконы правителей. Кроссец безликой тенью стоял за спинкой кресла принцессы Тагиль. В отличие от своей госпожи парикмахер был холоден и беспристрастен. Больше напоминал рыбу, чем человека. Принцесса перегнулась через перила и что-то сказала Корэл. Они вместе весело расхохотались. Рыцарь Торрэл, перебросившись с Верховной Жрицей Ротэль короткими фразами, вышел. Стражу Границы Данэлу принесли записку. Он прочитал, нахмурился и поторопился следом. Тагиль осталась под защитой лишь ненавистного народом Скульптора. Вряд ли юная Корэл могла ей помочь. На счет же Верховной жрицы Ртуть совершенно не сомневалась. Разве будет та, кто организовала все это, играть против себя самой?

Ртуть поймала взгляд Ротэль и вобрала в грудь побольше воздуха. Она собиралась крикнуть: «Кроссца на Арену!», направив разъяренную толпу в ложе Тагиль, но Линь опередил ее.

— Силу народу! — заорал он вдруг.

Она тогда сильно разозлилась на Линя, укравшего у нее удачу. Ртуть кричала, сидя на широких плечах Топора, щипала его, била ногами, словно непокорную лошадь, стремясь заставить слушаться себя, но он, как и остальные, был одержим одним лишь одним желанием: заполучить эту треклятую Силу. А когда толпа рванула громить Храм, где она хранилась, злость сменилась страхом за себя. Спрятавшись в густой кроне дерева, девушка вместе с Ужиком смотрела на то, как солдаты расправляются с людьми и лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации. Она не сомневалась — ей не простят сегодняшней неудачи. И она была абсолютно уверена, что в Митриле ее отыщут очень быстро. Единственный шанс выжить — это срочно бежать из страны.

И тут ей снова улыбнулась ветреная удача. Линь, так подпортивший ей жизнь, неожиданно решил ехать к Порогу. Уговорить Папашу Мота присоединится к нему, не составило особого труда. Но иллюзорность возможности бегства ей продемонстрировали уже на подъезде к границе. Один из рыцарей Дома Откровения отделился от отряда и подъехал к колымаге, где ехала Ртуть и ее новые друзья. Пересадив ее в седло, он шепнул:

— Привет от Ласки, тень.

А затем громко принялся расточать ей комплименты. Опомнившись, Ртуть поддержала игру, а когда осталась наедине, вытащила из корсажа записку. Написанное неожиданно обрадовало:

«Ротэль в бешенстве и требует твоей головы. Калла решила тебя пока не выдавать. Она дает шанс реабилитироваться. У вас в труппе сейчас интересующие ее люди. Здесь они под защитой, но в Валгаве их никто опекать не будет. Сделай все, чтобы они оказались в Голубом Доле. Там за околицей найдешь три дуба. В дупле одного из них будет новая инструкция. И помни, Ртуть — твоя жизнь на волоске».

Калла и Уоросс дали ей очень похожие задания. И в обоих случаях сначала следовало попасть в Валгаву. «Значит, сначала разбираюсь с погранцами, — решила Ртуть, — а дальше видно будет».

Тень еще раз прикоснулась к пылающим от поцелуев губам, а затем огляделась. Папаша и Ужик уже выходили из заветных дверей. На их лицах сияли довольные улыбки. Рядом с воротами, преграждающими дорогу на мост, лениво переговаривались офицеры гарнизона: в начищенных до зеркального блеска латах, с пышными плюмажами на шлемах. Они явно страдали от безделья.

«Что же, — озорная улыбка тронула губы, — я знаю, солдатики, как вас развлечь». Точнее, взбесить. Тень как свои пять пальцев знала слабости доблестных служак из Дома Долга. Больше всего на свете они боялись запятнать свою репутацию. А вот она — нет.

Выскользнув из тени купеческих фургонов, она, повиливая бедрами, направилась к скучающим пограничникам. Свою жертву она вычислила мгновенно:

— Дорогой, — плаксиво захныкала она, обращаясь к уже немолодому мужчине с лицом доброго семьянина и эмблемой командира гарнизона на груди. — Как же так? Ты ведь обещал, что кросское зелье, которое ты мне дал, вытравит плод. И что?