Эн Варко - Пронзая ветер

— уныло затянули они песню-плачь. Цветы вспыхнули звездочками над головами. Девушки исчезли, звездочек стало больше, а их вращение усилилось, превращаясь в гигантскую воронку. И Ланетта с облегчением скользнула в нее.

Очнулась она от болезненного удара о камни. Рядом застонала Ртуть и открыла затуманенные болью глаза. Кляпа у нее больше не было, зато губы выглядели кровавым месивом, а под глазами чернели синяки. Ланетта с трудом приподняла голову и огляделась. Их с Ртутью сбросили к подножью скалы, которая преградила путь лесу. Перед ними в напряженных позах застыли орбы. Каждый держал по две сабли. Они явно приготовились обороняться.

— Похоже, пузырников наши лошади не насытили, — буркнул Шорш. — Плохо дело.

— Раньше я никогда не видел их в таком количестве, — тоскливо отозвался Ррош. — Нам не выжить.

— Не дрейф, — фыркнул его старший приятель. — Мрак не любит трусов.

Первая тварь выпрыгнула из лесного сумрака на покатый валун. Она походила на безглазую жабу-переростка цвета прошлогодней листы. Все ее тело покрывали водянистые пузырьки. Раздувая широкие ноздри, она принялась мелкими прыжками разворачивать свое тело то направо, то налево. Соседние камни облюбовали несколько ее подруг, и тоже заскакали, принюхиваясь. Наконец они определились с направлением и заскрежетали острыми игольчатыми зубами, а потом прыгнули.

Сабли взметнулись и разрубили пузырников на кровавые куски, но на камнях уже сидели новые. Десяток рыжих тушек взвились в воздух. Клинки замелькали быстрее. И все же Ррош был не так ловок, как его старший напарник. Он заорал, когда жаба вцепилась в ногу. Его движения сбились, и еще несколько тварей впились в него и начали карабкаться все выше и выше, оставляя зубами-иглами кровавые дорожки. Орб выронил сабли, завертелся волчком, замахал руками. Он пытался оторвать от себя мелких монстров, но на него летели все новые и новые жабы. Ноги орба подкосились, и вскоре на его месте забугрилась уродливая пузырчатая масса. Крик оборвался, но ржавый ком продолжал судорожно дергаться, щелкать, скрежетать, чавкать…

У Шорша нервы не выдержали. Он бросил сабли и попытался влезть на скалу. И тот час его спину облепили серые комки. Они впивались в него мертвой хваткой и сразу же приступали к пиршеству. Горец завизжал тонко, по-женски. Некоторое время он продолжал упорно ползти вверх, а потом крик оборвался. Руки разжались, и орб рухнул около девушек, погребая под собой пузырников.

Девушки не шевелились, с ужасом взирая на развернувшееся у их ног кровавое пиршество. Холмики опадали на глазах, растекаясь живым ковром по площадке. Одна из тварей вскочила на грудь Ланетте и принялась кружиться, раздувать ноздри и щелкать зубами.

«Пожалуйста, не надо. Не трогайте нас», — мысленно взмолилась девушка.

От обуявшего ужаса она не могла издать ни звука.

И пузырник внял немой просьбе. Он спрыгнул и пошлепал по кровавым лужам к лесу. А следом за ним потянулись остальные.

Когда площадка опустела, Ртуть истерично засмеялась.

— Мир Духов ну никак не хочет забирать нас к себе.

Ланетта тоскливо посмотрела на небо. Рядом с ослепительно ярким полуденным солнцем кружился ворон. Туго связанные девушки находились неизвестно где и были обреченные на медленную и мучительную смерть. Разлепив спекшиеся губы, она прошептала:

— Наверно, наши грехи нас держат здесь. Может быть, если мы покаемся в них, нас простят.

Ртуть покосилась на нее заплывшим глазом:

— Кто простит?

— Не знаю, — вздохнула девушка.

Митрильцы, насколько она поняла, в богов не верили. И кроссцы тоже. Всемогущими считались правители, но до богов им было далеко. И представься сейчас возможность, Ланетта не стала бы взывать к их милости. В этом проклятом мире лучше жить самой по себе. Как Моль. Или не жить.

О чем думала Ртуть, Ланетта не знала. Да сейчас ей и не было это интересно. Она лежала и слушала жужжание слетевшихся на пиршество мух. Солнце поднималось выше, кожу жгло сильнее.

— Это из-за того, что я такая мерзкая и отвратительная, — прошептала Ртуть. По ее щеке поползла слезинка. — Лани, скажи, что ты не держишь на меня зла. Так легче умирать. Лани?!? Не смей умирать раньше меня! Иначе я умру от страха!

— Ты не мерзкая, Ртуть, — с трудом прошептала Ланетта. — Жила, как умела. Я тоже. Просто так все сложилось. Чертовски неудачно.

В мире серости и тесноты впервые что-то произошло. Туманные языки взметнулись, заклубились вокруг кокона в бесполезной попытке удержаться. Пространство вокруг заполонила песчаная буря. По прозрачной оболочке заскрежетали, защелкали сонмы песка, раскаляя ее. Жар быстро сделался невыносимым. Я знаю, что стенки прочны, но позволить себя зажарить никому не дам. Превозмогая боль, упираюсь и делаю отчаянную попытку вырваться наружу. Скрип, скрежет, отвратительно пахнет паленым….

— Воды, — прошептала Ланетта.

Над ней нависло темное облако, а потом в рот полилась живительная влага. Она дарила невероятное блаженство. Облако начало густеть. Оно обрело форму и цвет, а потом превратилось в лицо с серыми глазами. Самыми дорогими глазами на свете, которые с тревогой взирали на нее. Сейчас, находясь на пороге смерти, было глупо обманывать саму себя.

Влажный платок лег на лицо, и струйки холодной воды потекли на шею.

— Линь, давай отнесем девочек в тень. Они здорово обгорели. Там займемся ими по-хорошему.

Ее бережно подняли и понесли в лесной сумрак.

— Коросс, — прошептала она.

Растрескавшиеся губы растянулись в счастливую улыбку. Рот сразу наполнился солоноватой болью. Но это неважно. Так приятно называть его имя. Но еще приятнее знать, что он рядом. Его присутствие наполняло жизнь смыслом…

— Лани, — простонал Коросс, — скажи, куда делись твои амулеты? Тебе сейчас нельзя расходовать Силу.

— В луже, наверное, — проговорила девушка и содрогнулась, вспомнив, как орбы медленно таяли под кучей пузырников.

Рядом потрясенно присвистнул Шут, явно прочитав ее воспоминания. Как только руки и ноги освободили от пут, их начало жечь. Боль была так невыносима, что она закричала. Эхом ей откликнулась Ртуть.

— Линь, растирай Ртуть. Нужно разогнать кровь. А я займусь Лани.

— Коросс, у нее ноги…

— Что? — с раздражением осведомился он.

— Кожа слазит…

Чертыхнувшись, Коросс на мгновение пропал из видимости. Теперь над ней склонился зеленоглазый блондин и осуждающе покачал головой:

— Ну, вы и накуролесили, подруги. Как вас самих-то пузырники не тронули?