Серж Брюссоло - По образу дракона

Чтобы избавиться от мрачных мыслей, Нат погрузился в созерцание простиравшейся вокруг белесой голой равнины. От вида этой чистой красоты у него комок подступил к горлу. Как он любил эту пылающую пустоту, эту мертвую обнаженность камней — высохших, раскаленных, покрытых трещинами. Нетронутое пространство, мучительно-прекрасное небытие, чье сверкающее великолепие научил его любить Рацца. Лицо Ната исказилось под каучуковым шлемом. Подумать только, всего через несколько недель все это будет разрушено дождями! От непрерывных ливней вода постепенно проникнет сквозь затвердевшую корку песка, размоет ее. Семена, спящие глубоко под поверхностью, там, куда лучи солнца не отваживаются заглядывать, распустятся почками, выбросят щупальца побегов к обложенному тучами небу. И в немыслимо короткое время пустыней завладеет зеленая скверна. Деревья, кусты, трава… Этот суетливый мягкотелый мир листьев и тягучих растительных соков. Леса и луга поглотят величественную наготу песка, зеленая язва распространится по всей планете; это будет время дождей, росы, непреходящей сырости. Невыносимая влажность превратит воздух в тошнотворный туман, пропитанный запахами гниющей земли. А в довершение всего, отвратительные цветы раскроют свои яркие венчики и начнут испускать зловоние…

Да, природа перейдет в наступление… Ужасная природа, порожденная водой, порожденная мочой грозовых облаков. А наводнения! А озера, пруды, реки! Их высохшие русла снова наполнятся бурлящими потоками… Для обитателей утеса тогда начнется тревожное время. В пещерах специальные патрули будут то и дело осматривать стены, отыскивая места проникновения болезнетворных паров влаги. Начнется время осушающих огней, время ревностно поддерживаемых очагов. Груди рабынь-гидрофагов в два раза увеличатся в объеме, превратятся в тугие шары плоти с проступающими изгибами вен.

Снаружи, у порога пещер, будет бродить смерть — драконы, пробудившиеся с дождем, драконы, голодные после спячки. И тогда женщины и дети начнут исчезать.

Нат так сжал кулаки, что наполовину расслоившиеся перчатки оставили на его ладонях липкий след.

Шесть месяцев. Надо выдержать шесть месяцев, прежде чем вернется зной, прежде чем солнце вновь обретет свою силу и выжжет всю растительность. Тогда листья пожелтеют и станут жесткими, как змеиная кожа. Деревья начнут валиться, а трава превратится в жалкие клочья соломы. Цветы будут зиять мертвыми чашечками, едва прикрытыми обгоревшими лепестками. Вместе с жарой придут лесные пожары; они ускорят разрушение.

И уж тогда они выйдут из пещер! Выжившие обитатели скалы столпятся у порога своих гротов, чтобы посмотреть, как очищающее пламя несется к горизонту. Отвратительный зеленый покров будет поглощен огнем, на месте сожженных джунглей вновь утвердится пустыня, простор, лето… Драконы, эти хищники дождя, кинутся прочь от новоявленного пекла, ища спасения в оцепенении, превращаясь в окаменелости с едва тлеющей жизнью.

Сезон огня подарит детям огня шесть месяцев беззаботной жизни. Затем цикл войдет в следующую фазу, и борьба продолжится вновь.

Нат встряхнулся. Солнце уже почти скрылось за дюнами. Знаком он велел молодой служанке заняться ночлегом.

Погруженный в свои мысли, он, оказывается, проехал четыре часа без единой остановки. Сейчас утомленные животные едва плелись, опустив головы до земли. Нат спрыгнул на песок, отстегнул седло, ослабил подпругу и при помощи Боа снял с себя эластичные доспехи. Каждый предмет облачения — шлем, набедренники, поножи — служанка отряхивала от пыли, посыпала тальком и бережно скатывала в рулон, после чего убирала в деревянный кофр. Нат остался по пояс голым. Кожа у него была загорелой, по-девичьи шелковистой, а отсутствие волос на груди выдавало его молодость. Тем временем Боа распрягала вьючную лошадь. Нат непроизвольно сделал движение рукой, увидев, как она ставит на песок ящики, обтянутые тонкой кожей. Он чуть было не крикнул: «Осторожно!», но это было лишним: рабыня все делала так, как надо, ее тщательно обучили выполнять подобную работу. Боа вырыла руками углубление в земле и уложила в него опасный груз, накрыв его густым слоем песка. Гипертрофированные груди мешали ей свободно двигаться, и ее раздражение проявлялось в подрагивании жестких прядей, сбегающих по спине.

Нат наклонился и поискал в седельной сумке книгу наказаний, небольшой том в переплете из толстой плохо выдубленной кожи с крупными складками, которая до сих пор, спустя много лет, источала животный запах. Резким движением он протянул книгу Боа.

Служанка вздрогнула и в замешательстве вскинула брови. На мгновение Нат подумал, что она откажется, но это было невозможно: слишком хорошо ее приучили к подчинению. Боа взяла книгу и нерешительно провела пальцем по корешку. Длинная черная прядь волос размеренным движением поднималась и опускалась, хлеща ее по заду — так кошка бьет хвостом по земле в такт своему возбуждению. Наконец, Боа наугад открыла книгу, — скрипнул затвердевший от времени переплет, — бесстрастно пробежала глазами страницу и вернула том Нату, чтобы тот мог прочесть выбранный сонет. Молодой человек, стараясь сохранять невозмутимость, как их тому учил Рацца, встал на колени. Умерщвление плоти входило в кодекс чести рыцарей-искателей; считалось, что ежедневный опыт боли укрепляет презрение к смерти и равнодушие к страданиям.

Боа достала из мешка небольшой глиняный кувшин, заткнутый пробкой из непромокаемой ткани, и вытащила затычку. Внутри находилась темно-красная масса, из которой торчала роговая рукоятка маленькой лопатки. Боа взялась за нее, зачерпнула содержимое сосуда и провела лопаткой по обнаженной спине Ната. Вначале тот почувствовал лишь легкое покалывание, но затем боль усилилась настолько, что его тело выгнулось. Нат сжал зубы, чтобы не застонать. Боа отступила от него, убрала мазь в специальный ларец и продолжила приготовления к ночлегу.

Разъедающая боль от прикосновения красного перца была такой сильной, что Нат не мог стоять на месте. Хуже, чем ожог полуденного светила, когда его лучи пропущены сквозь стекло лупы. Не будь его тело так обезвожено, он бы заплакал от боли или обмочился. Но он являлся сыном солнца, и подобные «мокрые» проявления были ему незнакомы.

Когда приступ жгучей боли прошел, Нат завернулся в покрывало и положил под голову седло. Он чувствовал себя опустошенным.

«Я победил боль, — подумал он с удовлетворением. — Теперь я намного сильнее, чем еще час назад!»

Посреди ночи Боа принялась его будить. Видя, что Нат не желает просыпаться, она вонзила ему в плечо свои ногти. Нат вскинулся и хотел было возмутиться, но рабыня закрыла ему рот рукой. Она успела затушить песком походный костер, и теперь их освещал только слабый свет звезд. Лицо молодой служанки выражало тревогу, ноздри настороженно раздувались. Она дотронулась до своего правого уха, а затем обвела рукой стену мрака, которая их окружала. Несомненно, она что-то услышала: шаги, а может быть, голоса…