Вадим Тарасов - Владелец пятой печати [СИ]

— Я приветствую великого шема [34] Шем — профессиональный воин, солдат, наемник, стражник из Церек — Лир! Я — мастер Далг, силс [35] Силс — ранг приближения к управляющему сословию. Силс — средний. Ярги — люди, не входящие в подчинение Правителя, изгнанные. по рождению, из цеха ювелиров. И благодарю шема за казнь врагов Халлага, безбожных ярги. А так же прошу даровать нам жизнь и свободу, которой шем теперь распоряжается.

Старик замолчал. Дес Хизе аккуратным синхронным движением вставил оба клинка в ножны. После чего медленно прошелся вдоль строя, продолжая разглядывать невольников, и, наконец, заговорил.

— Есть ли среди вас, грешники, следующие: убийцы, идолопоклонники, прелюбодеи, насильники, грабители, колдуны или чернокнижники?

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, шем, — чуть помедлив, ответил несколько напрягшийся старик. — Мы все — подданные аллика [36] Аллик — верховный Правитель города и окрестных земель, наследный владетель и вождь Рорана, которые шли с торговым обозом из Сигри-рун. И преданные слуги своего господина, осененного печатью Халлага, находясь под его покровительством. Остальные погибли при нападении ярги…

— Значит, ты утверждаешь, что смертных грешников среди вас нет. Скажи, мастер…

— Далг.

— Да. Скажи, мастер Далг, ты и твои люди, вы можете принести мне клятву верности?

— Нет, великий шем, — без запинки ответил мастер. — Наша верность принадлежит нашему господину — аллику Рорана, месстре Грорсу.

— Что ж, ты ответил честно и достойно. Тогда скажи, мастер, не пойдет ли против вашей чести и совести дать клятву не причинять мне вреда и не злоумышлять против моей жизни и здоровья?

— Такая клятва не заставит нас преступить наши обязательства. Ты мудр и предусмотрителен, шем. Это сможет дать нам взаимное доверие. Назови свое имя.

— Дальент дес Хизе.

— Итак, я, мастер Далг, силс под рукою вуста Элверина [37] Вуст — ранг приближения, выше силса, но ниже ферка. Ферк — второй, после аллика , а так же все мои люди, мы клянемся: не причинять умышленного зла и вреда нашему спасителю — Дальенту дес Хизе, шему из Церек — Лир.

— Клянемся — нестройным хором пронеслось по шеренге.

Рыцарь подошел к старику, за отсутствием ножа перерезал веревки левым коротким мечом, затем кивнул в сторону убитых и произнес:

— Дальше сам, поищи нож у трупов. Я скоро вернусь — развернулся и ушел в сторону, откуда появился, подобрав по пути брошенный арбалет.

Крокус, недовольно фыркая от запаха крови, поднялся со своей лежки и начал переступать с ноги на ногу, разминая затекшие конечности. Дальент, любивший лошадей больше, чем людей, погладил его, поговорил, успокаивая, взял под узду и повел к месту давешней битвы. Первую часть своего плана комиссар, как ему казалось, выполнил.

Несмотря на то, что утро началось отвратительно, Ирменг пребывал в хорошем расположении духа. Свое пленение он воспринял, как указующий знак, а в коротких репликах, которыми обменивались его похитители не было ни угрозы, ни неоправданной жестокости, тем более, что их слова были ему понятны. Конечно, постоянно чихать в пыльном мешке неприятно, как и страдать весь день от жажды и голода, а так же перемещаться с мокрыми штанами, но терпение алхимика было вознаграждено: к концу дня его освободили от пут и сняли с головы полотняное узилище.

Борнуа часто заморгал, жмурясь от дневного (точнее — вечернего) света, и застыл в изумлении, забыв о требованиях своего организма. Вокруг стояло около десятка зеленоватых бесов. Такого поворота событий он не ожидал, а по сему заорал во всю силу легких, знакомя окрестные горные вершины с переливчатым тирольским напевом. За что тут же получил пинок в живот, прервавший его упражнения в сольфеджио.

— Замолчи, червь, — голос беса звучал нежно и рассыпчато, как колокольчик, что ни как не вязалось со смыслом слов и предшествующими действиями его обладателя.

Борнуа резко поперхнулся и во все свои слезящиеся два глаза уставился на существо, столь грубо с ним обходившееся.

Кожа беса была нежно — салатного оттенка, на лице сразу притягивали внимание миндалевидные глаза — огромные, похожие на капли росы, срывающиеся с цветка, которые сужались к вискам, глубокого, черно-зеленого цвета. По бокам черепа торчали очень длинные уши, заостренные к кончикам и похожие на вертикальные рога. Маленький рот и нос завершали общую картину, а в общем, существо вызывало чувство благоговейного восторга и собственной ничтожности перед столь прекрасным созданием с короткими белокурыми волосами.

— Встать! — Борнуа повиновался, не переставая восхищенно пялиться на зеленого беса.

— Прекрати! Ты что, эли никогда не видел? Шагай вперед! — его толкнули в спину, и алхимик послушно двинулся в указанном направлении, с трудом переставляя натруженные за день ноги.

Вокруг высились скалы с чахлыми деревьями, совсем близко нависала гигантская гора, вершина которой пряталась где-то в облаках. За свертком тропы между утесами он обнаружил группу вооруженных "бесов" — эли и около двух десятков мужчин, закованных в деревянные колодки.

— Бери последнего, Элгилойн! Только что принесла группа Эрилла. Дайте ему воды, а кормить — уже перед ночевкой, и так потеряли много времени. Пора отправлять этих выродков в штольни Форлукса!

Тот, кого назвали Элгилойном, кивнул своим товарищам, те скрутили Ирменгу руки и повели к остальным пленникам. Через несколько минут ошеломленный алхимик уже был скован, а короткая цепь ошейника связывала его с последним из колодников. Дали флягу воды и пока он пил столь долгожданную влагу, до ушей доносились обрывки разговоров эли.

— Мы уже давно готовы, это Эрилл задержался, как всегда, со своими выдумками…

— Последний какой-то странный… Не пойму, что с ним… приглядывай… или в котел, на остальных припасов меньше…

— Ладно, нам действительно пора… Передай… и ждите через пару декад.

— Храни вас Эру! До встречи, Элгилойн!

— Жди нас, Нимгол!

Охранники закричали, у Борнуа отобрали фляжку, пару раз взбодрили древками дротиков самых ленивых, и отряд отправился в поход.

На ночлег остановились, пройдя почти двадцать лиг, когда ослабевшие пленники начали падать от усталости. Колодников привели к ручью, дали напиться, выдали по копченой рыбине, после чего, по одному, стали расковывать для оправки нужды.

Будущие каторжане между собой почти не разговаривали, Борнуа, попробовавший несколько раз окликнуть идущего впереди товарища, в конце концов, получил по ребрам, а потом и по голове, после чего успокоился и оставил свои попытки завести беседу. Конвоиры вызывали у него смешанные чувства: с одной стороны — почтительного благоговения перед их физическим совершенством, а с другой — непонимания, как столь восхитительные создания могут быть грубыми и безжалостными.