Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

мой головной убор.

- Я споткнулась и упала, - я кивнула. Мне не хотелось рассказывать о том, что я общалась

с Эсценгардской Прорицательницей. Она явно не хотела, чтобы император её увидел.

Валко не задавал вопросов и просто принял мою отговорку. Мне казалось, его мысли

заняты чем-то более важным. Он отошел со мной к двери, и, положив моё украшение на

стол, заговорил вновь. Он повернулся ко мне, и я почувствовала, что в его ауре что-то

изменилось.

- Я беспокоился о тебе, - сказал он, пытаясь отыскать моё лицо. – Тебе лучше?

Я покачала головой, не зная, с чего стоило бы начать. Мне всё ещё было не по себе от

встречи с Прорицательницей. Она хотела предупредить меня о Флокаре? Или она

почувствовала опасность, исходившую от Антона? Впрочем, разве это важно? Оба могли

быть замешанными в чём-то ужасном.

Я снова попыталась начать разговор, я пыталась сказать хотя бы слово о том, что задумал

принц, но слова застряли в моём горле. У меня не было никаких тому доказательств, а

одного моего слова было достаточно для того, чтобы он пострадал, или, того хуже, был

отправлен на плаху. Я не могу отправить Антона на верную смерть так же, как и Валко.

Император ринулся ко мне. Мы были так близко друг к другу, что наш губы могли вот-вот

соприкоснуться. Я вдохнула, чувствуя, как начинаю дрожать.

- Ты тоже это чувствуешь, Соня? – он изучал моё лицо.

- Что?

- Это , - ответил он. – Сильную связь между нами.

Его пальцы оплели мои запястья, затем скользнули вдоль шелка моего наряда. Голова

закружилась, меня окутала волна упоения происходящим.

- Я чувствую это, - прошептала я. Как можно было этого не чувствовать? Его аура была

слишком сильной, а я была ослаблена тем, что не съела ни крошки. Нет. Я ослаблена

только тем, что меня влечёт к нему. Я наклонилась ближе к нему, предвкушая, как его

губы коснутся моих.

Но, всё же, я вовремя отстранилась. Меня пугала я сама и та темнота, что поднималась

внутри меня. Я боролась против неё, пыталась собрать свои мысли воедино. Валко был в

опасности, и предупредить его – моя обязанность. Но, не упоминая Антона. Но можно

рассказать лишь о Флокаре.

- Что случилось? – император погладил меня по лицу так, будто я была ребёнком. Он был

со мной таким терпеливым и нежным. Но почему? Почему этой ночью он готов заключить

брак с другой?

- Мы не можем, - я отторгла его руку. – Флокар.

- Это всё? – он засмеялся. – Ты переживаешь о том, что подумает дипломат?

- Ваше Величество, вы в опасности.

- Флокар знает, что я не люблю Долфин. В своей жизни я её не видел ни разу. Любовь –

это не то, ради чего монархи заключают браки. Монархи ищут её… в других местах, - он

снова подошёл ко мне, но так быстро, что я не смогла сопротивляться. Он поцеловал меня.

Так быстро, но так обжигающе сладко, что внутри меня вспыхнул огонь, и мне

понадобилось несколько минут, чтобы оторваться от его губ.

- Пожалуйста, послушайте, - сказала я, услышав шаги, доносившиеся из зала. Кто-то

собирался выходить. Поэтому я потянула Валко глубже, в коридор. Дальше следовали

четыре двери, которые, наверное, вели в комнаты служащих. – Я чувствую тьму внутри.

- Соня, это не тьма, - он усмехнулся. Император одарил меня лёгким, дразнящим

поцелуем. – Это избавление от всего того, что нас подавляет, это жизнь, в которой мы

можем познать друг друга глубже, это настоящая слава, - он так уверенно говорил о том, что мы с ним сможем быть рядом, несмотря на статус, о том, что сможет покорить всю

империю. – Вместе мы разделим признание и славу. Мы родились для того, чтобы

свершить великое. Всё это, и правда, сложно выдержать.

Я нахмурилась, изумлённо смотря на него. Он и правда думает, что я родилась с

настоящим даром? Разве это дар? А дар ли то, что меня должны были отобрать у

родителей, чтобы я жила в монастыре на берегу моря? Он ничего не знал ни о моей жизни, ни о том, как Ромска привязывали меня к деревьям, когда я кричала от того, как сильно на

меня влияли ауры остальных людей. Он даже не знал о том, что моих родителей убили

просто потому, что у них родился «одарённый ребёнок», которого они должны были

отдать до того, как у них его заберут насильно. Он и понятия не имеет о том, какой

сложной может быть жизнь.

Валко не мог меня понять. Но, с другой стороны, могла ли я понять его? Каково это: жить

во лжи так долго и делать вид, что тебя не волнует то, что тебя объявили мёртвым. Когда

мать приезжала к нему, она рассказывала об Антоне? Сколько лет Антон горевал о брате?

И, после всего этого, было ли ему неприятно от того, что во всём дворце шепчутся о том, что он всего лишь самозванец.

Несмотря на то, что у нас с Валко не было слишком много общего, того, что являлось

таковым, хватало. И это заставляло меня чувствовать жалость.

Я позволила ему снова себя поцеловать. Мне нужно было сказать о Флокаре, но только не

сейчас. Я не могу причинить ему ещё больше боли и страданий. Мы спрятались ото всех, кто мог бы причинить ему вред. Спустя столько лет несчастья, он может находить красоту

даже в своём богатстве и власти. И я могла бы сдаться на милость тех чувств, которые я

ощущала к нему.

Наш поцелуй углубился, а его дыхание стало прерывистым. Он держал моё лицо так,

будто я могла вот-вот ускользнуть, только он ослабит хватку. Свечи мерцали в

подсвечниках, заставляя предметы вокруг отбрасывать тени. Внутри меня вновь

воспаряла тьма, но я старалась управлять ею, отдавая императору всю себя.

- Соня, стань моей повелительницей, - сказал он. – Раздели со мной мою жизнь. Я могу

отдать руку другой, но моё сердце будет твоим.

Я почувствовала, как по моему телу разливается тепло, а по спине бегут мурашки. Я

ощущала себя в невесомости, будто плыву по воздуху.

Повелительница. Это слово обрело новый смысл. Это звучало, как почётное звание.

После стольких лет моей жизни, после того, как мои родители отдали жизнь ради моей

свободы, это то, кем я должна стать? Что-то внутри жглось так сильно. Может, мои

родители были неправы? Может, принадлежать империи не так уж и плохо?

- Скажи да, - Валко подталкивал меня на это так, будто мы собирались бежать, будто он

сделал мне настоящее предложение.

Образ благородного признания стал рассеиваться. Он разлетался, как порезанный

художником холст. В моём разуме стали возникать более важные вопросы.

Почему сейчас для Валко я на первом месте? Может, он внезапно воспылал ко мне

чувствами только потому, что увидел, что Антон заинтересован во мне или я в нём?

Император решил ухаживать за мной только потому, что им движет соперничество с