Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

от родителей и от всего того, что вы знали. Как и я, Вы были брошены, когда вам нужна

была любовь. И Вы по-прежнему нуждаетесь в этом. Но это не то чувство. Это не любовь.

Он отстранился, осматривая меня, пытаясь уловить что-то в моём взгляде. Я сказала

много лишнего. Он освободил одно из моих запястий, в готовности ударить меня. Антон

же уже был готов воспользоваться своим кинжалом. Он был достаточно близко, чтобы в

один прыжок оказаться рядом. Нет, я не могу позволить принцу убить брата. Я не

позволю ему страдать от бремени убийства так же, как я.

- Что бы в этот момент подумал о Вас тот мальчик, которым Вы когда-то были? –

судорога свела его лицо, его поднятая рука застыла, но он не спешил её опускать. –

Сегодня мы, и правда, многое потеряли. Эсценгард, Шенгли. Всё это из-за меня и поэтому

сейчас Вы в замешательстве. Но вы спасли меня, - если бы я могла назвать это

настоящим спасением… - Наверное, только так я могла бы сказать Вам, что для того, чтобы достичь власти , не нужно расширять границы от моря до моря. Чтобы достичь

власти, Вам нужен только Рузанин . И, в противном случае, Рузанин – это та цена, которую

вы бы за свои желания заплатили бы.

Я чувствовала, что мои слова его задели, однако гнев всё ещё кололся под моей кожей.

Если я не буду действовать осторожнее, его настроение переменится, и тогда Антон точно

пустит в ход свою шпагу.

Мне нужно сделать что-то большее, чем просто искать способ выплеснуть энергию. Если

это место внутри меня было таким крошечным, что я не могла оттолкнуть тьму, оно было

достаточно большим, чтобы впустить его. Если бы я позволила себе стать единой с его

аурой, я смогла бы сделать больше, правда? Могу ли я почувствовать всё то, что он хочет

сделать со своими руками? Почувствую ли я, что у него на сердце? Что происходит в его

голове? Смогу ли я, наконец, убедить его?

- Ты не можешь знать, что мне нужно, - дыхание валко отдавало зноем. Его колено

оказалось прямо у моей ноги, прижимая меня к стене.

Каким-то чудом я почувствовала внезапную перемену его настроения, когда его рука

опустилась. Я окунулась в это место внутри себя, оставляя его открытым. Валко пронизал

мою ауру, всё то, чем я обладала. Он стал единым с моими чертами характера, с моим

телом. Змеи уползли прочь. Они не принадлежали императору. У него была собственная

тьма.

Будто лекарство, я вновь попыталась проникнуть в него через ту связь, которая между

нами появилась. Я чувствовала то, как сестра Мирна заботилась о Юлии в лазарете, руки

Ромска, когда она гладили меня по голове, чтоб мои кошмар прошли, улыбка Тоси,

которая помогала мне понять: моя жизнь не так безнадёжна, как я о ней думала.

- Они думают, что я не достоин, - внезапно признался император. Валко сглотнул, его

подбородок дрожал.

- Кто? – мягко спросила я, наблюдая за тем, как глаза Антона расширились. Если бы он, и

правда, признался своему брату в слабости?

- Мои советники… Антон… Народ моей империи, - Валко сдавленно выдохнул. Он

отпустил меня, его руки сами опустились вниз. Его глаза блестели от слёз. Голос

императора звучал не как у сильных мира сего. – Они думают, что я умер ещё ребёнком, а

ими сейчас правит самозванец. Разве не видишь? Я должен показать им свою мощь. Я

должен доказать, что я могущественнее, чем мой отец.

- Я знаю, каково это, чувствовать себя недостойной. Я понимаю Вас, - ответила я,

переплетая его ауру с моим сочувствием. Несмотря на то, что запястья всё ещё горели, я

взяла его за руку. – Валко, позволь мне стать той, кто утолит твою боль. Это лучше, чем

любовница, - я поцеловала его руку, пытаясь донести ему что-то другое. Прелесть

дружеских отношений. – Позволь мне быть твоей провидицей. Позволь показать мне то, каким ты можешь быть.

Он смотрел на меня, превращаясь в живой маяк. Его гордость пала. Он сжал мою руку и

плакал, как мальчишка. Я чувствовала, что освобождена, что все свои эмоции я

накапливала только для этого момента. Несмотря на то, каким ужасным он был сегодня, моё сердце болело за него. Я прижалась к его голове, заставляя себя наполняться его

горем.

Когда я встретилась с Антоном взглядами, по моим щекам уже катились слёзы от горя

Валко. Принц убрал в ножны свою шпагу. Он больше не смотрел на меня так, будто я

исчезла из этого мира. Потому что я не была такой. И это открытие было самым

интересным выводом, который каждый из нас мог сделать.

Я не разрывала связи с императором, но с ней я чувствовала и ауру Антона. Так я

подтвердила свои догадки: блики в его глазах означали надежду.

По спине пробежались мурашки. Я не знаю, что сулит мне эта надежда. Тяжкое бремя,

наконец, упало с плеч императора. С такой силой надежды, как у Антона, я могла бы

однажды простить себя и смыть кровь со статуи Фейи.

Принц молча вернулся в зал и закрыл за собой дверь, но его чувства всё ещё оставались

досягаемыми. Он верил в меня. И эта вера окутывала меня плащом, который я никогда не

смогу снять. Я закрыла глаза. По щеке снова покатились слёзы. Я спрятала лицо за Валко, за мыслью о другом виде искупления.

Той же ночью я взяла свечу и пошла к красной двери, от неё – к двери с лавандой, затем вставила

ключ в ту дверь, которая была расписана вечнозелёными елями. Подол моей ночной рубашки

тянулся по пыльным половицам. В последнее время я часто бывала здесь, прежде чем вернуться в

комнату с гобеленами.

Теперь я могла стоять на ногах. Пиа принесла мне печенья и чашку хорошего чаю. Кажется, она

говорила о том, как им с Юрием удалось станцевать, но сегодня я была ужасным слушателем.

Связь с Валко высосала из меня всю энергию. В тот вечер мы с императором уже не возвращались

в зал. После того, как заплакал у меня на руках, он поцеловал меня в руку и проводил до моих

покоев. Затем, отправился в свои. Один. Без госпожи. Я коснулась лба, затем – груди, где было

сердце так благодаря богиню Фейю за эту роль. Постепенно, она становилась для меня больше, чем просто напоминанием о смерти Юлии.

Провернув ключ в двери с елями, я почувствовала яркий проблеск энергии. Я приближалась к

комнате Антона. Я искала любое напоминание о тьме внутри себя, пусть это были бы только

мысли об убийствах. Но нет. Только смесь ожидания и надежды. Я открыла дверь.

В это же время, из комнаты с гобеленами открылась дверь. Это Антон. Одетый в ту же одежду, что и на балу, он стоял на пороге комнаты, держа в руках свечу. Его мягкие волосы падали на

скулы и ко мне снова пришли воспоминания о том, как ветер развивал его волосы тогда, когда он