Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

Каждое слово ранило меня сильнее, чем удары в живот. Я это сделала, не она. Я заперла

Прорицательниц, впустила того крестьянина, позволила его безумию управлять мной,

разожгла огонь и сожгла всё на своём пути, причинила вред многим, убила их. Убила мою

лучшую подругу.

Мне нужно было сесть. Нет, лучше стоять. Пойти и увидеть Юлию собственными

глазами. Но нет – ноги будто были свинцовыми. Моё сердце вдруг стало слишком

тяжелым. Иначе и быть не может. Как человек, способный хоть на какие-то чувства,

сможет сделать то, что сотворила я?

- Простите, но…

Я растерянно взглянула на только что решившегося нарушить тишину принца. Он

переводил взгляд то на меня, то на сестру, явно чувствуя себя не наилучшим образом

после того, свидетелем чего ему пришлось быть. Могу только представить, что бы он

почувствовал, если бы знал, что в сказанном сестрой на самом деле виновата я. Он,

наверное, уже понял, что другая Прорицательница уже умерла. Она для него никто, как и

все те, кто погиб в монастыре этой ночью.

- То есть… - принц продолжил. – Мне жаль, что вы так много потеряли, однако…

- Да вам всё равно, что или кого мы там потеряли, - я огрызнулась, не обращая внимания

на то, что душу скребла совесть, хоть и оставалось некое покалывающее чувство печали.

И она не исходила от этого человека. – Вы думаете только о том, что происходит у вас.

И я не упустила шанса упомянуть о смерти его матери, которая, естественно, не думала, что Прорицателей сгоняют в одно место, как рогатый скот, а потом заставляют служить

как рабов.

- Сочувствую, - Антон нахмурился, но в его глазах не проскользнула ни одна эмоция. –

Верите вы мне или нет, не имеет значения. Я не буду говорить об этом снова.

Я тиснула зубы. Пусть он рассердится. Гнев вообще полезное чувство. Я могла бы

ударить его и сослаться на то, что меня ослепила злость. Но ещё оставался мой

собственный страх – страх за Юлию.

- Я обязан быстрее вернуться во дворец. Закон, - Антон глубоко вдохнул и даже не

дрогнул от моего взгляда. В последнее слово он вложил эмоции, которые я не могла

распознать. – Закон требует, чтобы с собой я привёз самую старшую из Прорицательниц

из Рузанина.

- Соня, - ко мне обратилась сестра Мирна.

- Да? – я посмотрела на неё, но она не видела никого, кроме принца.

- Остальные мертвы, - сказала она. – Юлия мертва. Соня – самая старшая.

Меня охватил ужас и удивление, осевшие где-то в животе. Судя по взгляду Антона и

чувствам, отражавшимся у меня внутри, его реакция мало чем отличалась от моей. Наши

взгляды встретились во взаимном недовольстве.

- Неужели, больше никого нет? – спросил Антон у сестры так тихо, будто думал, что

больше никто этого не услышит.

- Остались двое, но они ещё дети.

- Да и она не выглядит старшей, - принц нахмурился, рассматривая меня.

Я поняла, что это было непрямое оскорбление. Это он не старше меня. Но много ли от

этого толка, если я родилась раньше других выживших? Как сказал Антон, закон есть

закон и… Мне нельзя слишком долго думать об этом. Рвотный позыв снова появился так

внезапно, что я едва успела схватиться за стул. Этого не могло случиться.

- Соня будет готова в течение часа и сопроводит Вас в Торчев, - сестра Мирна сложила

руки на обагрённом кровью фартуке.

- В течение часа ? – я удивлённо переводила взгляд то на него, то на сестру. – Я не могу…

Мы ещё не отправили Юлию в последний путь как подобает, а хоронить её нельзя ещё в

течение трёх дней – в моём сердце снова появилась печаль, а глаза горели от слёз. Они не

заставят меня уйти. Я не могу покинуть монастырь, не попрощавшись с теми, кто умер из-

за меня. На этот день выпало слишком много жестокости.

Я чувствовала, что Антон пытается взвесить мои слова, тихо постукивая носком сапога по

полу.

- Она была моей единственной подругой, - я тут же схватилась за то, что он не

равнодушен к моим словам. Неужели, принц империи Рузанин не способен на

сочувствие?

Тут, тук, тук. Его сапог стучал по каменным плитам ритмично. Возможно, его терзал тот

же вопрос. Сможет ли он проявить сострадание к человеку без рода, которого, к тому же, видит впервые?

- Дайте мне всего лишь три дня, - моё сердце снова забилось быстрее. Через три дня я

сделаю всё, что угодно. Даже приму то, что Юлия умерла. Мне нужно как-то с ней

попрощаться. И отыскать способ сбежать, пока император не добрался до меня.

Звук от его сапог стих. В ожидании я даже перестала дышать.

- Мы должны уехать этой ночью, - его взгляд опустился на моё лицо. Он смотрел куда

угодно, только не в мои глаза. Его слова ранили меня так сильно, будто я была сделана из

глины. – Мой брат настойчив. Твоя трагедия его не тронет.

- Но смерть коснулась и его. Ваша мать…

- Не смей говорить о моей матери! – он указал на меня пальцем, словно угрожая мне

ножом. – Её похоронили, пока я ехал сюда, за тобой. Я не мог попрощаться с ней так, как

этого требовали обряды. Я даже не мог быть рядом с ней, когда закрывали гроб. А всё это

ради того, чтобы найти новую Прорицательницу – он пренебрежительно махнул рукой. В

его словах слышалась горечь. – Для того чтобы защищать императора и его трон. Я

пожертвовал этим ради долга. Так что поверь мне: Валко даже слушать о том, что тебя

задержала какая-то причина, не станет.

Я собрала всю свою решительность в кулак, чтобы не отступить. Мысленно я пыталась

выстроить щит против этого человека, чтобы он не задел меня. Но вместо этого позволила

гневу проникнуть под мою кожу. Он был в моих венах, в моей крови, в сердце. Он

укоренился так глубоко, что я наконец-то смогла выплеснуть его.

- Если Вы не можете сопротивляться собственному брату, то чем Вы лучше? Вы хуже: Вы

– его марионетка.

- А ты бы смогла ему сопротивляться? Твоя голова окажется на плахе раньше, чем ты

распакуешь сумки, - его глаза вспыхнули гневом.

- Сумки? С чего он взял, что у меня их больше, чем одна? – я засмеялась. – Только принц

мог подумать, что у меня много вещей.

Что-то защекотало моё лицо, я ударила себя по щеке.

Откинув тёмно-синее пальто, Антон обнажил широкие плечи и повернулся к сестре

Мирне. Она стояла до того тихо, что я даже забыла о её существовании.

- Если эта девушка – пример того, как воспитывают Прорицательниц в этом монастыре, то

деньги на него Рузанин тратит зря.

- Соня здесь только восемь месяцев, - сестра бросила на меня испепеляющий взгляд.

Я снова провела рукой под глазами. Я плачу? Я никогда не плакала после приступа гнева

и не могла сделать это пару минут назад.

- Император не сочтёт это оправдание приемлемым, - ответил Антон.