Энн Райс - Талтос

Протеины, древесный уголь, витамин С. Мона умирала от голода. Накануне вечером, когда все родственники пришли, чтобы обнять Беатрис, стол ломился от закусок, но Мона забыла поесть.

«Нечего удивляться, что ты проснулась среди ночи, идиотка», — сказала себе Мона.

От голода у нее всегда болела голова.

Мона снова вспомнила о Роуан, плававшей в одиночестве, и эта мысль встревожила ее: нагота, странный выбор времени, присутствие охранников…

«Не глупи, — успокаивала она себя. — Роуан же из Калифорнии. Они там постоянно такой ерундой занимаются».

Мона потянулась, расставила ноги в стороны, коснулась кончиков пальцев на ногах, потом выгнулась назад и потрясла головой, пока волосы не рассыпались и не стали прохладными, после чего вышла из комнаты в длинный коридор и через столовую направилась в кухню.

Яйца, апельсиновый сок, смесь по рецепту Майкла. Возможно, это действительно очень питательно.

Запах свежего кофе удивил Мону. Она тут же достала из буфета черную китайскую чашку и заглянула в кофеварку. Очень черный эспрессо, любимый Майклом. Он постоянно пил такой в Сан-Франциско. Но Мона вдруг поняла, что кофе ей совсем не хочется. Она жаждала чего-то прохладного и простого. Апельсиновый сок. Майкл всегда держал в холодильнике несколько бутылок. Мона наполнила чашку соком и аккуратно закрыла бутылку, чтобы не дать витаминам улетучиться. И тут вдруг осознала, что она не одна.

За кухонным столом сидела Роуан и наблюдала за ней. Роуан курила сигарету, стряхивая пепел в тонкое блюдце китайского фарфора, с цветочной росписью по краю. На ней был черный шелковый костюм с длинным, облегающим двубортным жакетом. Он был застегнут на все пуговицы, только под ним не было блузки или рубашки — лишь нагая плоть, и видна была расщелина между грудями. В ушах жемчужные серьги. На шее тонкая нитка жемчуга.

— Я тебя не заметила, — призналась Мона.

Роуан кивнула:

— Ты знаешь, кто купил мне всю эту одежду?

Ее голос звучал так же сочно и ровно, как накануне вечером: воспаление горла прошло окончательно.

— Наверное, тот же, кто купил мне вот это платье, — ответила Мона. — Беатрис. Мои шкафы буквально битком набиты ее покупками. И все шелковое.

— В моих шкафах то же самое, — кивнула Роуан, и снова на ее лице вспыхнула яркая улыбка.

Волосы Роуан были зачесаны со лба назад и свободно спадали локонами к воротнику. Светлая сиреневато-розовая помада мягко подчеркивала красивые очертания ее рта.

— Ты действительно хорошо себя чувствуешь? — спросила Мона.

— Садись-ка вот здесь. — Роуан показала на стул по другую сторону стола.

Мона повиновалась.

От Роуан исходил аромат дорогих духов с цитрусовыми нотками и легким ароматом свежести после дождя.

Черный шелковый костюм был потрясающим. До свадьбы Роуан никогда не видели в чем-то столь намеренно чувственном. Беа имела обыкновение рыться в чужих шкафах и изучать размеры не только по ярлыкам, но и с помощью портновского сантиметра, а потом покупала для всех такую одежду, какая казалась ей, Беатрис, наиболее подходящей.

Надо признать, в случае с Роуан она не зря старалась.

«А я-то погубила это синее платье», — подумала Мона.

Она просто не была готова к подобным нарядам. Как и к туфлям на высоком каблуке, которые она оставила на полу в гостиной.

Роуан наклонила голову, давя сигарету в блюдце. Густая прядь пепельных волос упала на ее впалую щеку. Худое лицо Роуан было в высшей степени выразительным. Как будто болезнь и печаль даровали ей ту сухопарость, ради которой молодые киноактрисы и модели готовы голодать до смерти.

На такой тип красоты Мона не претендовала. Ее рыжие волосы и соблазнительные изгибы останутся с ней навсегда. И если кому-то это не по вкусу, Мона ему не понравится.

Роуан негромко рассмеялась.

— И как давно ты этим занимаешься? — спросила Мона, делая большой глоток кофе. Он как раз достиг нужной температуры. Очень вкусно. Еще пара минут, и он стал бы слишком холодным. — Я имею в виду, читаешь мои мысли. Но ты ведь не постоянно это делаешь, так?

Мона явно захватила Роуан врасплох, но та не утратила добродушия.

— Нет, совсем не постоянно. Я бы сказала, это происходит как бы вспышками, когда ты чем-то поглощена, ну, может быть, погрузилась в размышления… Как будто ты внезапно зажгла спичку.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. — Мона хорошенько глотнула апельсинового сока, холодного и очень вкусного.

На мгновение от холода у нее заболела голова. Она старалась не смотреть на Роуан с благоговением. Это было нечто вроде влюбленности в учителя, чего Мона никогда не знала.

— Когда ты на меня смотришь, — сказала Роуан, — я ничего не могу прочесть. Может быть, твои зеленые глаза меня ослепляют. Не забывай о них, когда оцениваешь свои достоинства. Безупречная кожа, рыжие волосы, за которые умереть не жаль, длинные, невероятно густые… и огромные зеленые глаза. И еще такие губы и такое тело. Думаю, что пока ты себя оцениваешь неправильно. Может, потому, что тебя больше интересует другое: наследство, несчастье с Эроном, возвращение Юрия.

На ум Моне пришли умные слова, но тут же улетучились. Она никогда за всю свою жизнь не задерживалась перед зеркалом дольше необходимого. А этим утром и вовсе в него не глянула.

— Послушай, у меня не слишком много времени, — продолжила Роуан. И хлопнула ладонью по столу. — Мне нужно поговорить с тобой откровенно.

— Да, говори, — кивнула Мона. — Пожалуйста.

— Я прекрасно понимаю, почему именно ты теперь наследница. Между нами нет вражды. Ты наилучший из возможных вариантов. Я и сама это поняла, чисто интуитивно, как только уловила, что именно произошло. Но Райен мне разъяснил все четко. Тесты и психологические характеристики закончены. Ты очень одарена. У тебя есть ум, стойкость, характер. У тебя прекрасное здоровье. Ох, ну да, есть лишние хромосомы, это верно, но они есть у женщин и мужчин рода Мэйфейр уже много веков. Так что нет причин ожидать, что когда-нибудь произойдет нечто подобное тому, что случилось на Рождество.

— Ну да, и я тоже так полагаю, — согласилась Мона. — Просто я не должна выходить замуж за кого-то с лишней цепочкой генов, так ведь? Но я и не влюблена ни в кого из членов семьи. Ох, я понимаю, что все может измениться, ты именно так думаешь, но я имею в виду, что прямо сейчас не испытываю детской влюбленности в кого-то, обремененного опасными генами.

После минутного размышления Роуан кивнула, посмотрела в свою чашку, потом подняла ее и, допив последний глоток кофе, отодвинула чашку в сторону.

— Я не держу на тебя никакого зла за то, что случилось между тобой и Майклом. Это ты тоже должна понимать.

— Трудно поверить. Потому что сама я думаю, что поступила очень плохо.