Энн Райс - Талтос

— Ты говоришь об обстоятельствах, ты говоришь о деталях! — Стюарт сделал еще шаг к молодым людям.

Томми стоял молча, не проявляя никаких эмоций. Его рыжие волосы трепало ветром, глаза за очками щурились. Стоя рядом с Марклином, он наблюдал за Стюартом.

Стюарт был вне себя и никак не мог успокоиться:

— Ты говоришь о целесообразности, но ты не говоришь о жизни и смерти, мой ученик! Как ты мог сделать такое?! Как ты мог отнять жизнь у Эрона?! — И тут голос подвел Стюарта, и горе наконец прорвалось наружу — такое же огромное, как гнев: — Я бы уничтожил тебя, Марк, если бы мог. Но я не могу совершить такое, и, может быть, как раз поэтому я думал, что и ты не можешь! Но ты меня ошеломил, Марк!

— Стюарт, это стоило любой жертвы. А что такое жертва, если не жертвуешь моралью?

Это привело Стюарта в ужас, но что еще мог поделать Марклин, кроме как ринуться вперед? Томми, вообще-то, должен был что-нибудь сказать, думал Марклин, но знал, что когда Томми заговорит, то уж будет стоять на своем.

— Я ликвидировал тех, кто мог нас остановить, — сказал Марк. — Все к этому шло, Стюарт. Вы горюете по Эрону, потому что знали его.

— Не будь дураком, — с горечью произнес Стюарт. — Я горюю по пролитой невинной крови, я горюю из-за чудовищной глупости! Ох да, в этом все дело. Ты думаешь, смерть такого человека останется неотмщенной орденом? Ты думаешь, что знаешь Таламаску, ты думаешь своим острым юным умом, что познал Таламаску за какие-то несколько лет? Но ты узнал только о слабостях ее устройства, организации. Ты мог бы прожить в Таламаске всю жизнь и не познать сущность ордена. Эрон был мне братом! Ты убил моего брата! Ты предал меня, Марк. Ты предал Томми. Ты предал самого себя! Ты предал Тессу.

— Нет, — возразил Марк. — Вы говорите неправду и сами это знаете. Посмотрите на меня, Стюарт, загляните мне в глаза. Вы позволили мне доставить сюда Лэшера, позволили оставить библиотеку и все устроить. И Томми тоже. И вы думаете, что-то могло быть организовано без нас?

— Тебе не кажется, что ты упускаешь главное, Марк? — спросил Стюарт. — Ты потерпел неудачу. Ты не спас того Талтоса и не привел его сюда! Твои солдаты оказались дураками, и то же самое нужно сказать о генерале!

— Стюарт, проявите терпение к нам, — своим обычным уверенным тоном, словно констатируя факты, заговорил Томми. — Уже в тот день, когда мы впервые об этом заговорили, я знал, что дело нельзя сделать так, чтобы за это кто-то не заплатил жизнью.

— Ты никогда не говорил мне ничего такого, Томми.

— Позвольте вам напомнить… — продолжил Томми в той же невыразительной манере. — Вы сказали, что мы должны помешать Юрию и Эрону уничтожить все свидетельства того, что Талтос вообще родился в семье Мэйфейр. И как мы могли это сделать, если не тем способом, каким сделали? Стюарт, нам ни к чему стыдиться наших действий. То, что мы ищем, делает все это крайне несущественным.

Марклин тщетно попытался скрыть вздох облегчения.

Стюарт перевел взгляд с Томми на Марклина, потом обратно, а затем уставился на неяркую картину мягко вздымающихся зеленых холмов и на вершину Гластонбери. Он повернулся к молодым людям спиной, чтобы увидеть каменистую вершину, и склонил голову, как будто общаясь с неким личным божеством.

Марклин подошел ближе, осторожно коснулся рукой плеча Стюарта и наклонился к его уху. Он был намного выше Стюарта, тем более что с годами Стюарт становился все меньше ростом.

— Стюарт, жребий был брошен, когда мы избавились от того ученого. А доктор…

— Нет! — воскликнул Стюарт, с силой качая головой. Взгляд его прищуренных глаз был устремлен на вершину. — В этих смертях мог бы быть виноват сам Талтос, неужели ты не понимаешь? Вот в чем была красота! Но Талтос отменил смерть тех двоих, которые просто неверно воспользовались открытием, дарованным им!

— Стюарт, — снова заговорил Марклин, остро осознавая, что Стюарт не пытается уклониться от его легкого объятия. — Вы должны понять, что, став официальным врагом Таламаски, Эрон стал и нашим врагом.

— Врагом? Эрон никогда не был врагом Таламаски! Твое фальшивое отлучение разбило ему сердце!

— Стюарт, — умоляюще произнес Марклин, — теперь я понимаю, что отлучение было ошибкой, но это была наша единственная ошибка.

— В вопросе отлучения не было выбора, — ровным тоном произнес Томми. — Или это, или риск полного разоблачения. Я сделал то, что должен был сделать, и я сделал это с полным убеждением. Я не мог продолжать фальшивую переписку старшин с Эроном. Это было бы уже слишком.

— Признаю, — сказал Марклин, — это было неправильно. Только преданность ордену могла заставить Эрона молчать о множестве вещей, которые он видел, и о своих подозрениях. Мы не должны были разделять его и Юрия Стефано. Мы должны были укрепить связь, лучше вести свою игру.

— Паутина оказалась слишком запутанной, — сказал Стюарт. — Я предупреждал вас, вас обоих. Томми, подойди! Я предостерегал вас обоих! Не смейте выступать против семьи Мэйфейр. Вы уже достаточно натворили. Вы уничтожили человека, который был лучше всех, кого я вообще знал, и вы так мало при этом выиграли, что небеса обрушат на вас свою месть. Но никогда, ради всего, что у нас осталось, не пытайтесь напасть на ту семью!

— Думаю, мы уже это сделали, — возразил Томми обычным своим деловым тоном. — Эрон Лайтнер недавно женился на Беатрис Мэйфейр. Кроме того, он сблизился с Майклом Карри — да, собственно, и со всем кланом, — так что даже брак едва ли был так уж нужен, чтобы закрепить эти отношения. Но добавился еще и брак, а для Мэйфейров это священные узы, как нам известно. Он стал одним из них.

— Молись о том, чтобы ты ошибся, — сказал Стюарт. — Моли небеса о том, чтобы ты ошибся. Если навлекаешь на себя гнев ведьм рода Мэйфейр, то и сам Господь не сумеет тебе помочь.

— Стюарт, давай взглянем на то, что необходимо сделать теперь, — предложил Марклин. — Давай спустимся с холма, пойдем в гостиницу.

— Ни за что. Туда, где кто-то может нас услышать? Ни за что.

— Стюарт, отведи нас к Тессе. Давай там поговорим, — настаивал Марклин.

Это был ключевой момент. Марклин понимал это. Ему хотелось, чтобы имя Тессы не пришлось упоминать, только не сейчас. Ему хотелось не доводить игру до такого поворота.

Стюарт посмотрел на обоих молодых людей все с тем же подчеркнутым осуждением и отвращением во взгляде. Томми стоял спокойно, сложив перед собой руки в перчатках. Жесткий воротник его пальто был поднят, закрывая рот, и потому выражение его лица невозможно было прочесть, а взгляд Томми оставался спокойным, безмятежным.

А вот Марклин был близок к слезам — или ему так казалось. Насколько Марклин помнил, на самом деле он ни разу в своей жизни не плакал.