Энн Райс - Талтос

— Можешь называть это ведьмовской силой, если хочешь. Может быть, все и в самом деле так просто. Может быть, все дело в генах. Может быть, это физическая способность делать такое, чего не могут обычные люди.

— Тогда и у меня это есть, — сказал Майкл.

— Нет. Но возможно, по случайности у тебя тоже длинная спираль, — сказала она.

— По случайности? Черта с два! — воскликнул Майкл. — Он выбрал меня для тебя, Роуан. Лэшер это сделал. Много лет назад, когда я был ребенком и остановился перед воротами этого дома, он выбрал меня. Как ты думаешь, почему он это сделал? Уж наверное, он думал о том, что я буду хорошим человеком и разрушу его изношенную плоть, нет, не поэтому. А из-за колдовства во мне, Роуан. Мы происходим от одного и того же кельтского корня. Тебе это известно. Но я сын рабочего и потому не знаю своей семейной истории. Но мой род восходит к тем же началам, что и твой. К той же силе. И это крылось в моих руках, когда я мог прочесть будущее и прошлое людей, прикоснувшись к ним. Это проявилось, когда я услышал мелодию, которую напевал призрак специально для того, чтобы подтолкнуть меня к Моне.

Роуан слегка нахмурилась, ее серые глаза на мгновение прищурились, а потом снова стали огромными и удивленными.

— Я не использовал ту силу против Лэшера, — продолжил Майкл. — Я был слишком испуган. Я воспользовался обычной человеческой силой и простыми орудиями, как и говорил мне Джулиен. Но эта сила здесь. Она должна быть. И если именно это заставляет тебя любить меня, действительно любить, то я смогу дотянуться до нее и найти ее внутри и выяснить, на что эта сила способна. Это всегда было вопросом моего выбора.

— Мой невинный Майкл, — пробормотала Роуан, но в голосе ее звучало скорее сомнение, чем уверенность.

Он покачал головой, наклонился вперед и поцеловал ее. Возможно, это было не лучшее из того, что он мог сделать, но Майкл просто не сумел удержаться. Он обнял Роуан за плечи, прижал ее к спинке сиденья и закрыл губами ее рот. Он ощутил ее мгновенную реакцию и то, как ее тело сразу страстно устремилось к его телу, а ее руки скользнули на его спину. Роуан ответила на поцелуй, изогнувшись, как будто желала буквально слиться с ним.

И если он отпустил ее, то лишь потому, что должен был это сделать.

Машина стремительно неслась по скоростному шоссе. Впереди уже виднелся аэропорт. И сейчас было не время для страсти, которую ощущал Майкл, для полного освобождения от гнева, боли и любви, в чем он так отчаянно нуждался.

На этот раз именно Роуан тянулась к нему, обхватив его голову ладонями, и целовала его.

— Майкл, любовь моя, — приговаривала она. — Моя единственная и главная любовь.

— Я с тобой, милая, — ответил Майкл. — И никогда даже не пытайся это изменить. То, что мы должны сделать — для Эрона, для Моны, для малыша, для семьи, бог знает для чего еще, — мы сделаем вместе.

И только когда они уже летели над Атлантикой, Майкл попытался заснуть. Они изрядно переели, многовато выпили и почти час говорили об Эроне. Теперь же в салоне самолета было темно и тихо, и они свернулись под грудой одеял.

Им необходимо было поспать, понимал Майкл. Эрон наверняка бы посоветовал им сейчас заснуть.

Через восемь часов они должны были приземлиться в Лондоне, и там уже наступит раннее утро, хотя их тела по-прежнему будут ощущать ночь. И там будет Юрий, спешащий услышать и имеющий право услышать, как погиб Эрон. Боль. Горе. Неизбежность.

Майкл как будто ускользал куда-то, не зная, то ли он вот-вот погрузится в ночной кошмар, то ли провалится в нечто такое же яркое и бессмысленное, как плохой комикс, когда ощутил прикосновение руки Роуан.

Он опустил голову на кожаный диван и повернулся к Роуан. Она лежала на спине рядом с ним, сжимая его руку.

— Если мы пройдем через все это, — прошептала она, — если ты не отшатнешься от того, что я делаю, если я не отгорожусь от тебя…

— Да?..

— Тогда уже ничто и никогда не встанет между нами. И никто. И все, что могло быть между тобой и любовницей, будет стерто.

— Я не хочу любовниц, — ответил Майкл. — И никогда не хотел. Я не грезил о других женщинах, когда ты ускользнула от меня. Я по-своему люблю Мону и всегда буду любить, но это просто часть того, что мы собой представляем, все мы. Я люблю ее и хочу ребенка. Я хочу ребенка так сильно, что даже разговаривать о нем не могу. И это будет скоро. Я в отчаянии. Но я желаю только тебя, и это было правдой с самого первого дня, когда мы были вместе.

Роуан закрыла глаза, ее теплая рука все так же сжимала его пальцы, а потом она естественным образом расслабилась и упала, потому что Роуан заснула. Ее лицо выглядело безмятежным и абсолютно совершенным.

— Знаешь, я уже забирал чужую жизнь, — прошептал Майкл. Но он не был уверен, что Роуан его слышит. — Я забирал жизнь трижды и уходил прочь после такого деяния без каких-либо сожалений. Такое изменит любого.

Никакого ответа не слетело с ее губ.

— И я могу сделать это снова, — добавил Майкл, — если понадобится.

Губы Роуан слегка шевельнулись.

— Я знаю, что ты можешь, — тихо произнесла она, не открывая глаз, лежа так, словно крепко спала. — Но видишь ли, я собираюсь это сделать, нужно то будет или нет. Меня смертельно оскорбили.

Роуан придвинулась ближе и снова поцеловала его.

— Мы тут одни во всем салоне первого класса, — сказала она, вскидывая брови и снова целуя Майкла. — Я как-то раз летела в самолете и там познала особый вид любви. Это был первый поцелуй Лэшера, можно так сказать. Он был диким, электризующим. Но я жажду твоих объятий. Жажду твоего тела! Я не могу ждать до Лондона. Дай мне все это.

«Хватит разговоров», — подумал Майкл. И слава богу, что Роуан сама расстегнула блузку, иначе он мог оторвать все пуговицы.

Здесь не слишком многое изменилось. Он все так же стоял в этом то ли лесу, то ли парке, без запертых ворот или собак для защиты, — огромный особняк с прекрасными арочными окнами и несметным числом каминных труб, величественно огромный и тщательно ухоженный. Глядя на него, можно было вообразить те времена… Ту жестокость и тьму, тот особый огонь… Все это словно дышало в пустоте ночи.

Лишь автомобили, выстроившиеся на гравийной площадке, машины, длинными рядами припаркованные в открытых гаражах, свидетельствовали о современности. Даже всякого рода провода и кабели проходили тут под землей.

В поисках тех дверей, которые помнил, Эш прошел между деревьями, потом вдоль каменной стены дома. Вместо костюма или дорогого пальто на нем была самая простая одежда: длинные штаны из коричневого вельвета, какие носят рабочие, и толстый шерстяной свитер, как у моряков.

По мере приближения к дому он как будто еще больше вырастал. Кое-где поблескивали слабые одинокие огоньки. Значит, ученые работали в своих кельях.