Энн Райс - Талтос

— И он знал о Таламаске.

— Ну да… Я не слишком много рассказывал своим студентам об ордене, разве что тем, кто, казалось, действительно мог захотеть…

— Вроде тех парней, — сказал Юрий.

Он увидел, как свет подпрыгнул в глазах Стюарта, как будто дернулась ближайшая лампа, а не сам Стюарт.

— Ну да… вроде них.

— Что за парни? — спросила Роуан.

— Марклин Джордж и Томми Монохан, — ответил Юрий.

Лицо Стюарта окаменело. Он поднял чашку с чаем обеими руками и жадно глотнул.

От виски исходил тошнотворный медицинский запах.

— Это ведь они помогали тебе во всем? — спросил Юрий. — Компьютерный гений и ученый-латинист?

— Это только мои дела, — возразил Стюарт, не глядя на Юрия. Он вообще ни на кого из них не смотрел. — Вы хотите услышать то, что я должен рассказать, или нет?

— Они тебе помогали, — повторил Юрий.

— Мне нечего сказать о моих помощниках, — ответил Гордон, бросив на Юрия холодный взгляд, а потом снова уставившись в пустоту или, может, на тени вдоль стены.

— Это были они, двое молодых, — сказал Юрий, хотя Майкл жестом попросил его умолкнуть. — А как насчет Джоан Кросс, Элверы Флеминг или Тимоти Холлингшеда?

Стюарт сделал нетерпеливый и неприязненный жест при упоминании этих имен, едва ли даже осознавая, как это может быть истолковано в отношении юношей.

— В Джоан Кросс нет ни капли романтики, — внезапно заявил Стюарт. — А Тимоти Холлингшеда всегда переоценивали просто из-за его аристократического происхождения. Элвера Флеминг — старая дура! И хватит задавать мне такие вопросы. Вы не заставите меня говорить о моих учениках. Вы не заставите меня предать их. Я умру вместе с этой тайной, будьте уверены!

— Значит, тот друг, — заговорил Эш с видом терпеливым, но удивительно холодным, — тот молодой человек из Индии, написал вам, мистер Гордон?

— Позвонил, если точнее, и рассказал об этой загадке. Он сказал, что мог бы привезти ее в Англию, если я ее заберу сразу после прибытия. Он сказал, что она на самом деле неспособна позаботиться о себе. Временами она кажется безумной. Никто не в состоянии до конца ее понять. Она говорила о временах, неведомых окружавшим ее людям. А когда он стал расследовать историю, намереваясь вернуть ее домой, то обнаружил, что в той части Индии она уже превратилась в настоящую легенду. У меня есть его полный отчет. И я сохранил наши письма. Они все здесь. И еще есть их копии в Обители. Но оригиналы здесь. Все, что есть у меня ценного, хранится в этой башне.

— И ты понял, что она собой представляет, когда ее увидел?

— Нет. Она была необычной. Я понял, что очарован ею. Моими действиями руководил некий эгоистический инстинкт. Я привез ее сюда. Я не хотел везти ее в Обитель. Это было чем-то совершенно личным для меня. Я не мог бы объяснить, что делал или почему, кроме разве что самого очевидного: я подпал под ее обаяние. Я лишь недавно унаследовал эту башню от брата моей матери, антиквара, который был главой нашей семьи. И место показалось мне идеальным. В первую неделю я почти не выходил отсюда. Мне никогда не доводилось бывать в обществе таких существ, как Тесса. В ней были веселье и простота, и мне это приносило невыразимое счастье.

— Да, не сомневаюсь, — негромко произнес Эш с едва заметным намеком на улыбку. — Что ж, пожалуйста, продолжай рассказ.

— Я буквально влюбился в нее. — Гордон помолчал, вскинув брови, как будто изумляясь собственным словам. Он словно сам взволновался от такого открытия. — Я совершенно в нее влюбился.

— И держал ее здесь? — спросил Юрий.

— Да, с тех пор она здесь. Она никогда не выходит. Она боится людей. И только если я здесь задерживаюсь надолго, она начинает говорить. И рассказывает изумительные вещи. Она редко бывает последовательной, или, я бы сказал, хронологичной. Но эти короткие истории всегда полны смысла. Я записал сотни ее рассказов, составил список староанглийских и латинских слов, которые она использовала. Видите ли, что мне стало явно почти сразу, так это то, что она говорит о двух разных жизнях: об очень долгой, которая продолжается сейчас, и о той, которую она прожила прежде.

— Две жизни? То есть ты говоришь о реинкарнации?

— Но много позже она объяснила, — продолжил Гордон, так страстно увлекшийся собственным рассказом, что как будто даже забыл о грозящей ему опасности. — Она сказала, что все представители ее вида проживают две жизни, а иногда и больше. Что вы рождаетесь, сразу зная все, что необходимо знать, чтобы выжить, а потом постепенно прежняя жизнь возвращается в память и обрывки других тоже. И именно память о прежней жизни помогает вам не сойти с ума среди человеческих существ.

— Значит, ты к тому времени уже понял, — сказала Роуан, — что она не человек. Меня бы она одурачила.

— Нет. Ничего подобного. Я считал ее человеком. Конечно, были некоторые странные признаки: полупрозрачная кожа, невероятный рост, необычные руки. Но я вовсе не думал, что это существо не человек. Она сама это сказала. И повторяла не раз. Ее вид жил на земле еще до появления людей. Они тысячи лет мирно обитали на островах в северных морях. Те острова согревали вулканические источники, бившие из глубин, гейзеры и теплые озера. И все это она знала, но не потому, что сама жила в те времена, а потому, что другие, с кем она была в своей первой жизни, помнили тот прежний рай. Именно так ее народ познавал свою историю, посредством неизбежных и всегда единичных воспоминаний о прежних жизнях. Разве вы не понимаете? Сама мысль о том, что некто мог прийти в этот мир сразу с отчетливыми и ценными воспоминаниями, казалась абсурдной! Это значило, что их раса знает о себе куда больше, чем сможет когда-либо узнать о себе человек. Прежние века знакомы им, так сказать, по собственному опыту!

— И если бы ты соединил Тессу с другим представителем ее расы, — заговорила Роуан, — то мог получить ребенка, который вспомнил бы прежнюю жизнь… А потом, возможно, и еще одного и воспоминания еще об одной жизни?

— Именно так! Была бы установлена цепочка памяти, и кто знает, как далеко она могла бы уйти в прошлое для каждого из них, если бы они стали вспоминать некие прежние существования, вспомнили бы истории тех, кого знали когда-то и любили в то время!

Эш слушал молча, не проявляя никаких эмоций. Его ничто как будто не удивляло и не оскорбляло. Юрий едва заметно улыбался. Он видел ту же самую простоту, какую видел в Эше в тот день, когда они впервые встретились в «Кларидже».

— Кто-нибудь другой мог бы отмахнуться от слов Тессы, — продолжал Гордон. — Но я узнал гэльские слова, которые она использовала, и кое-какие староанглийские, латинские. А когда она стала писать руническим шрифтом, я сумел это прочесть! И понял, что она говорит правду.