Энн Райс - Талтос

— Офелия? Ты говоришь об Офелии из «Гамлета»?

— О, ты знаешь, о чем я говорю? Это прекрасно! Знаешь, Мэри-Джейн, я люблю тебя!

Она посмотрела на Мэри-Джейн. Да, это была ее Совершенная Кузина, Кузина, которая могла стать Главной Подругой, которая могла знать все то, что знала Мона. А ведь никто, вообще никто не знал всего того, что знала Мона.

— Но я такая сонная… — Глядя на яркую нарядную люстру, Мона мягко опустилась на пол, вытянула ноги и руки. — Мэри-Джейн, ты не могла бы сама покопаться в этой коробке? Если я знаю кузена Райена, а я его знаю, пачка с генеалогией помечена.

— Да, — откликнулась Мэри-Джейн.

Как приятно было, что она перестала спорить.

— Нет, я не спорю, я просто прикинула, что, оказавшись здесь, мы уже и так зашли слишком далеко, а эти записи сделаны существом нечеловеческим… Ну, я, собственно, к тому, что, когда посмотрим, можно все уложить обратно.

— Точно, — согласилась Мона, прижимаясь щекой к прохладному полу. От досок исходил такой сильный запах! — А оказавшись здесь, — сказала она, передразнивая Мэри-Джейн, но совершенно беззлобно, — и понимая, что знание драгоценно, мы должны искать его, где только сможем.

И тут случилось самое невероятное. Мона закрыла глаза — и псалом зазвучал сам собой. А ей оставалось только слушать. Мона не произносила эти слова, не напевала ноты, все возникало само собой, как будто Мона участвовала в одном из тех экспериментов с сознанием, когда к какой-то части мозга присоединяют электроды, и — раз! — ты уже видишь какие-то картины или ощущаешь запах ручья на холме за домом, где жила в раннем детстве!

— Вот мы обе и должны осознать, что ведьмовство — это необъятная наука, — сонно пробормотала Мона, и прелестный псалом не мешал ей говорить, потому что он теперь сам себя исполнял. — Что это алхимия, и химия, и наука о мозге и что все это, собранное вместе, рождает магию, чистую, милую магию. Мы не растеряли свою магию в век науки. Мы открыли целый букет новых тайн. Мы победим.

— Победим?

«Ох, Мэри, мы сегодня увенчаем тебя цветами, королева ангелов, королева Мая… Ох, Мэри, мы увенчаем тебя сегодня…»

— Эй, ну-ка, глянь, у него тут целая папка ксерокопий: «Последовательная опись: имеющие отношение к делу страницы, незавершенная генеалогия…»

Мона снова перевернулась на спину. Мгновение-другое она не понимала, где они находятся. Комната Роуан. Маленькие призмы хрустальных подвесок над головой. Люстра, которую повесила здесь Мэри-Бет, та, из Франции… Или ее привез Джулиен? Джулиен, где ты? Джулиен, как ты допустил, чтобы со мной случилось такое?

Но призраки не отвечают, если сами того не хотят или если у них не появляется какая-то причина к тому.

— Ну, я уже читаю эту незавершенную генеалогию.

— Нашла?

— Да, и оригинал, и ксерокопию. В маленьких папках. И он тут обвел кружком Майкла Карри, точно, а потом тут насчет того, что Джулиен переспал с какой-то ирландской девушкой и эта девушка отдала своего ребенка в сиротский приют Святой Маргариты, а потом стала сестрой милосердия, сестрой Бриджет-Мэри. А ребенок, девочка, та, что попала в приют, потом вышла за пожарного по фамилии Карри и родила ему сына. И так дошло до Майкла! Вот, тут написано.

Мона хохотала и хохотала.

— Джулиен когда-то был львом! — заявила она. — Ты знаешь, что делает лев-самец, когда приходит в новый прайд? Он убивает всех молодых львов, и все самки после этого принадлежат ему, а потом они производят столько потомства, сколько смогут. Это сохранение наследственности. И Джулиен это знал. Он всего лишь улучшал популяцию.

— Да, судя по тому, что я слышала, он был весьма разборчив в этом вопросе, ну, насчет того, кто должен выжить. Бабуля мне рассказывала, что он пристрелил нашего прапрапрапрадеда.

— Не уверена, что это правильное количество «пра». А что еще там есть, в этих бумагах?

— Ну, сахарная моя, по правде говоря, я не могу это разобрать, если тут нет чьих-то пометок. А вообще тут много всего. Но знаешь, на что это похоже? Это похоже на каракули человека под сильным кайфом, когда он думает, что жутко умен, а на следующий день смотрит и видит только какие-то кривые линии — просто линии, понимаешь? Вроде как на кардиограмме.

— Вот только не говори мне, что ты была еще и сиделкой!

— Была какое-то время, это было в той сумасшедшей коммуне, где нас заставляли каждый день делать клизмы, чтобы избавиться от загрязнений организма.

Мона снова засмеялась. Это был чудесный сонный смех.

— Не думаю, чтобы в коммуне Двенадцати Апостолов смогли бы заставить меня делать такое, — пробормотала она.

Люстра была чертовски эффектна. И то, что Мона так долго жила, не улегшись на полу и не посмотрев на одну из таких вещей, было непростительно. Псалом продолжал звучать, только теперь, о чудо из чудес, он исполнялся на каком-то инструменте, может быть вроде арфы, и каждая нота сливалась со следующей. Мона почти не ощущала под собой пола, когда сосредоточивалась на музыке и люстре наверху.

— Ты ведь не задержалась в той коммуне? — сонно спросила она. — Звучит просто ужасно.

— Конечно не задержалась. Я заставила маму убраться оттуда. Я сказала: «Слушай, или ты уезжаешь со мной, или я сваливаю отсюда одна». А поскольку мне тогда было около двенадцати лет, она не могла такое допустить. Слышь, тут опять имя Майкла Карри. И вокруг него кружок нарисован.

— Лэшер нарисовал? Или Райен?

— Ты меня спрашиваешь? Это же ксерокс, не знаю. Нет, погоди, кружок нарисован уже на ксерокопии. Должно быть, Райен, и тут что-то говорится о «колдах». А, наверное, это «колдуны».

— Именно так, — подтвердила Мона. — Это староанглийский. Я время от времени выясняю происхождение каждого слова, что относится к ведьмам и колдовству.

— Да, я тоже. Колдун, точно. Или это может означать, и не спорь, может означать кого-то, кто всегда знает истину, так?

— И подумать только, что именно дядя Джулиен хотел, чтобы я этим занялась, этой головоломкой, но ведь призрак знает свое дело, а дядя Джулиен мог и не знать. Мертвые не все знают. Злые люди знают, хоть живые, хоть мертвые, или, по крайней мере, знают достаточно, чтобы запутать нас в такой паутине, из которой нам никогда не выбраться. Но Джулиен не знал, что Майкл его потомок. Уверена, что не знал. Он бы тогда не велел мне прийти.

— Прийти куда, Мона?

— В этот дом в ночь Марди-Гра, чтобы переспать с Майклом, чтобы соорудить ребеночка, которого могли сделать только Майкл и я. Может быть, ты тоже могла бы такое сделать с Майклом, потому что ты можешь чуять этот запах из коробок, его запах.

— Да, может, я и могла бы, Мона. Откуда нам знать?

— Верно, милая, узнать невозможно. Но я первая его поймала. Я поймала Майкла, пока дверь была открыта, до возвращения Роуан домой. Просто проскользнула в щелку и — бах! Вот оно, дитя, это прекрасное маленькое дитя!