Энн Райс - Талтос

— Нет, Мэри-Джейн, спасибо. Мона, я должен кое-что тебе сказать.

— Прямо сейчас, за ужином? Ох, ладно, валяй. И насколько это плохо? — Мона налила себе еще молока из картонки, пролив немного на стеклянный стол. — После всего, что уже случилось? Знаешь, я думаю, проблема этой семьи в ее нерушимом консерватизме. Интересно, не слишком ли это? Что ты думаешь?

— Мисс Поросенок, — строго произнес Райен, — я с тобой разговариваю!

Мона расхохоталась. Мэри-Джейн тоже.

— Думаю, я неплохо справилась с ролью повара, — заявила Мэри-Джейн. — А в рис я только и положила что сливочное масло и чеснок.

— Так это масло! — провозгласила Мона, тыча пальцем в Мэри-Джейн. — Масло! Вот в чем секрет: везде клади масло!

Она взяла ломоть белого хлеба и зачерпнула им кусок таявшего на блюдце масла.

Райен посмотрел на свои часы, что означало: он не может задержаться здесь больше чем на четыре минуты. И слава богу, он ни слова не сказал о том, что собирается забрать Мэри-Джейн.

— Так в чем дело, парниша? — спросила Мона. — Давай, ошарашь меня! Я выдержу.

— Не уверен, — негромко откликнулся Райен.

Это вызвало новый взрыв смеха. А может быть, дело было в смущенном выражении лица Райена. Мэри-Джейн безудержно хихикала. Она стояла рядом с Райеном, зажимая рот ладонью.

— Мона, я ухожу, — сказал он. — Но там, в хозяйской спальне, несколько коробок с бумагами. Это то, что было нужно Роуан: записи, привезенные из ее последней квартиры в Хьюстоне.

Он бросил многозначительный взгляд на Мэри-Джейн, как бы говоря: «Ей об этом знать не полагается».

— Ах да, записи, — откликнулась Мона. — Я слышала, как вы о них говорили в последний вечер. Знаешь, Райен, я слышала забавную историю о том, что когда Дафна Дюморье… Ты ведь знаешь, кто это?

— Да, Мона.

— Ну вот, когда она писала «Ребекку», все началось с того, что она решила провести эксперимент: как долго она может писать, не называя имени главного героя. Мне Майкл рассказывал. И это так и есть. И ты ведь знаешь, что к концу романа эксперимент утратил смысл. Но ты из этого романа так и не узнаешь имени Макса де Винтера. И из фильма тоже. Ты видел этот фильм?

— К чему все это?

— Ну, это очень на тебя похоже, Райен, ты собираешься пойти к могиле, но не желаешь произносить имя Лэшера.

И она снова расхохоталась.

Мэри-Джейн смеялась и не могла остановиться, как будто что-то знала.

Нет ничего веселее, чем когда кто-то смеется над удачной шуткой, но не для тех, кто даже не улыбнется и просто яростно таращится на вас.

— Не трогай те коробки, — торжественно произнес Райен. — Они принадлежат Роуан! Но я должен тебе кое-что сказать о Майкле, нечто такое, что я нашел в генеалогических исследованиях в тех документах. Мэри-Джейн, пожалуйста, сядь и продолжай ужин!

Мэри-Джейн села.

— Ну да, генеалогия, — кивнула Мона. — Вау, может быть, Лэшер знал что-то такое, чего мы не знали? Мэри-Джейн, генеалогия является не просто предметом особого интереса в этой семье, это настоящая мания! Райен, твои четыре минуты почти истекли.

— Какие четыре минуты?

Мона снова засмеялась. Он должен был уйти. А она может и заболеть, если будет вот так хохотать.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, — заявила Мэри-Джейн, снова вскочившая с места, как будто для по-настоящему серьезного разговора ей было необходимо стоять. — Вы хотите сказать, что Майкл Карри тоже Мэйфейр. А я вам уже говорила!

Все краски исчезли с лица Райена.

Мона допила четвертый стакан молока. Она покончила с рисом и, взяв сервировочное блюдо, сняла крышку и высыпала на свою тарелку еще одну маленькую горку мягких, исходящих паром рисовых зерен.

— Райен, хватит таращиться на меня, — сказала она. — Что там насчет Майкла? Мэри-Джейн права, да? Мэри-Джейн сказала, что он Мэйфейр, как только его увидела в первый раз.

— Так оно и есть, — заявила Мэри-Джейн. — Я сразу увидела сходство, и вы знаете, на кого он похож? Он похож на того оперного певца.

— Какого оперного певца? — спросил Райен.

— На Тирона Макнамару. Его фотографии есть у Беатрис. Те гравюры у нее на стене. Отец Джулиена. Ну, Райен, он должен быть вашим прапрадедом. Я видела множество таких родственников в генеалогической лаборатории, похожих на него, — наверное, ирландцы, вы никогда не замечали? Конечно нет, но ведь тогда у всех вас есть ирландская кровь, французская кровь…

— И датская кровь, — добавил Райен сдавленным голосом. Он посмотрел на Мону, потом снова на Мэри-Джейн. — Мне надо идти.

— Погоди секунду. Так это все? — поинтересовалась Мона. Она проглотила очередную порцию риса и выпила еще молока. — Ты именно это собирался мне сказать? Что Майкл — Мэйфейр?

— Там, в тех бумагах, есть упоминание, которое относится к Майклу, и весьма недвусмысленно.

— Черт побери, ты это не всерьез? — воскликнула Мона.

— Вы все просто боже-е-ественно в родстве между собой! — сказала Мэри-Джейн. — Это как в королевских семьях. А тут вот сидит сама царица!

— Боюсь, ты права, — согласился Райен. — Мона, ты принимаешь какие-то лекарства?

— Определенно нет, зачем бы я стала так поступать со своей дочкой?

— Ну, у меня просто выбора нет, надо идти, — сказал Райен. — Постарайтесь вести себя хорошо. Помните, что вокруг дома охрана. Я не хочу, чтобы вы выходили наружу. И пожалуйста, не злите Эухению!

— Чушь все это, — возразила Мона. — Не уходи. Ты звезда вечеринки. А что значит «не злите Эухению»?

— Когда придешь в чувство, — сказал Райен, — позвони мне, если не трудно. И что, если ребенок окажется мальчиком? Наверняка ты не собираешься рисковать его жизнью и проводить тест на определение пола.

— Это не мальчик, глупый, — возразила Мона. — Это девочка, и я уже назвала ее Морриган. Я позвоню. Ладно?

Райен ушел, спеша на свой особый, тихий лад. Так торопятся монахини или врачи. С минимальным шумом и суетой.

— И не трогайте те бумаги! — крикнул он уже из-за двери.

Мона расслабилась, глубоко вздохнула. Насколько она знала, Райен был последним взрослым, которому было предписано присматривать за ними.

Но что там насчет Майкла?

— Боже, ты думаешь, все это правда? Эй, Мэри-Джейн, когда мы поужинаем, давай поднимемся наверх и заглянем в те записи!

— Ох, Мона, не знаю… Он же только что сказал, что эти документы принадлежат Роуан. И не велел их трогать. Мона, съешь немножко сливочного соуса. А цыпленка не хочешь? Это лучший цыпленок из всех, что я готовила!

— Сливочный соус! Ты не говорила, что есть сливочный соус. Морриган не хочет мяса. Не нравится ей мясо. Послушай, у меня есть все права заглянуть в те бумаги. Если это он написал, если это он оставил что-то в своих записях.

— Кто «он»?

— Лэшер. Ты знаешь, кто это. Только не говори, что бабушка тебе не рассказывала.