Энн Райс - Талтос

— Боже мой…

— Эй, я тебя держу, а ты опирайся на меня. Тебе больно?

— Ну, не сильнее, чем болело бы у любого, у кого в утробе взорвалась ядерная бомба. Бежим отсюда!

Они выбрались на аллею, Мэри-Джейн поддерживала Мону по мере необходимости, но та и сама справлялась, держась то за изгородь, то за калитку, пока они не добрались до места, где стояли машины и среди них большой лимузин. Мэри-Джейн, будь она благословенна, нажала на кнопку брелока, и дверца открылась. Всё.

— Морриган, перестань петь! Мне надо подумать и еще сказать ей, как открываются ворота. Мэри-Джейн, нажми на ту кнопку.

— Знаю! Садись.

Загудел мотор, послышался ржавый скрип открывающихся ворот.

— Слушай, Мона, я собиралась спросить тебя кое о чем… Что, если эта штука в тебе не сможет родиться, не убив тебя?

— Тсс! Прикуси язык, кузина! Роуан не умерла, так ведь, а она родила такое же. Я не собираюсь умирать. Морриган мне не позволит.

«Да, мама, я люблю тебя. Ты нужна мне. Даже не думай умереть. Когда ты говоришь о смерти, я чувствую ее запах».

— Тсс! Мэри-Джейн, а Фонтевро действительно лучшее из мест? Ты уверена? Не следует ли нам рассмотреть все варианты, может быть, какой-нибудь мотель…

— Послушай, там бабуля, а бабуле можно полностью довериться, а тот мальчишка, что сидит с ней, смоется сразу, как только я ему дам двадцатку.

— Но он не сможет уплыть на лодке к суше, потому что в таком случае…

— Нет, ему это не нужно, милая, не говори глупостей, у него есть собственная пирога, и он на ней доберется прямо до дома! Он живет неподалеку от города. А теперь просто откинься назад и расслабься. У нас там много всего в Фонтевро. У нас есть чердак, там сухо и тепло.

— Это было бы великолепно!

— А когда утром восходит солнце, оно светит прямо в окна чердака…

Мэри-Джейн ударила по тормозам. Они были уже на Джексон-авеню.

— Извини, милая, очень уж мощная машина.

— Тебе с ней не справиться? Боже, я никогда тут не сидела, прямо перед приборной доской. Страшно, как будто самолетом управляешь.

— Нет, никаких проблем. — Мэри-Джейн повернула на Сент-Чарльз-авеню. — Разве что эти вечно пьяные новоорлеанские водители… Полночь уже, знаешь ли. Но эту штуку водить, вообще-то, легко, особенно если тебе приходилось справляться с чудищем на восемнадцати колесах. А мне приходилось.

— И где это тебе пришлось, Мэри-Джейн?

— В Аризоне, милая. Именно пришлось. Пришлось угнать грузовик, но это другая история.

Морриган звала ее, снова пела, но быстро и неразборчиво. Наверное, для себя.

«Я не могу дождаться, когда увижу тебя, обниму тебя! Я люблю тебя еще больше за то, что ты есть. Ох, это судьба, Морриган, это все затмевает, весь этот мир колыбелей, погремушек и счастливых отцов, ну, он уж точно будет счастлив, когда поймет, что теперь все полностью изменилось…»

Мир вращался. Холодный ветер несся над равниной. Они танцевали, не обращая на него внимания, отчаянно пытаясь сохранить тепло. Почему тепло их покинуло? Где их родная земля?

Эшлер сказал:

«Теперь здесь наш дом. Мы должны привыкнуть к холоду так же, как привыкли к теплу».

«Не позволяй им убить меня, мама».

Морриган лежала сжавшись, ощущая бульканье жидкости, волосы развевались вокруг нее и под ней, она прижимала коленки к глазам…

— Милая, почему ты думаешь, что кто-то причинит тебе зло?

«Я думаю так потому, что так думаешь ты, мама. Я знаю то, что знаешь ты».

— Ты разговариваешь с малышкой?

— Да, и она мне отвечает.

Они выехали на скоростное шоссе, и глаза Моны закрылись.

— Поспи, дорогая. Мы сожрем эти мили, милая, эта штука даст девяносто миль, а ты и не заметишь.

— Не нарвись на штраф.

— Милая, неужели ты думаешь, что ведьма вроде меня не сумеет справиться с каким-то полицейским? Они никогда не могли выписать мне штраф!

Мона засмеялась. Все шло как нельзя лучше. В самом деле, лучше и быть не могло.

А самое лучшее ждало впереди.

Звонил колокол…

Марклин на самом деле не спал. Он строил планы. Но, занимаясь этим на грани сна, он ярко видел живые образы, видел возможности, которых не заметил бы в другое время.

Они должны отправиться в Америку. Они должны взять с собой всю собранную информацию, до последней крупицы. И к черту Стюарта и Тессу. Стюарт их бросил. Стюарт в последний раз разочаровал их. Они прихватят с собой память о Стюарте, его верования и убеждения, его почтение к тайнам. Но больше ничего от Стюарта им никогда не понадобится.

Они должны будут снять небольшую квартирку в Новом Орлеане и начать постоянное наблюдение за Мэйфейрскими ведьмами. На это могут уйти годы. Но у них обоих есть деньги. У Марклина имелось реальное состояние, а Томми обладал виртуальным, выражавшимся во множестве миллионов. Томми до сих пор платил за все. Но Марклин мог и сам прожить, никаких проблем. А родным можно скормить какое-нибудь объяснение. Может быть, даже что-нибудь насчет перехода в другой университет. Это уже мелочи.

А когда они положат глаз на Мэйфейров, снова может стать весело.

Колокол, черт побери, этот колокол…

Мэйфейрские ведьмы. Марклину хотелось прямо сейчас очутиться в Риджентс-парке со всем набором данных. Все рисунки, последние сообщения Эрона, скопированные на ксероксе… Майкл Карри. Прочитать пространные заметки Эрона о Майкле Карри. Это ведь был мужчина, способный стать отцом чудовища. Это был мужчина, которого избрал Лэшер. Доклады Эрона, торопливые, полные волнения и опасений, четко говорили об этом.

Может ли обычный человек научиться тому же, получить силу мага? Ох, если бы это было вопросом простого договора с дьяволом! А что, если переливание ведьминской крови могло бы дать ему телепатический дар? Чистая ерунда, скорее всего. Но подумать только о силе тех двоих… Роуан Мэйфейр, врач и ведьма; Майкл Карри, сотворивший прекрасную тварь…

Кто назвал это прекрасной тварью? Не Стюарт ли? Куда, черт побери, подевался Стюарт? Будь ты проклят, Стюарт. Ты сбежал как последняя задница. Ты нас бросил, Стюарт, даже не позвонив, даже не сказав словечка на прощание, не намекнув, где и когда мы могли бы встретиться.

Плевать на Стюарта. Кстати, об Эроне. Как бы им раздобыть бумаги Эрона из дома его новой жены в Америке?

В общем, все сходилось на одном. Они должны уйти отсюда с незапятнанной репутацией. Они должны попросить разрешение на отъезд, не возбудив ни малейших подозрений.

Марклин резко открыл глаза. Нужно убираться отсюда. Ему не хотелось тратить больше ни минуты. Но был еще и колокол. Он должен дать сигнал к поминовению. «Прислушивайся к нему, к этому мерному, дергающему за нервы звуку».

— Просыпайся, Томми! — сказал Марклин.

Томми, похрапывая, развалился на стуле возле письменного стола. На его подбородок сползла крошечная капля слюны. Очки в тяжелой черепаховой оправе съехали до самого кончика носа.