Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса

Волосы Семислава кое-как заплела и повязала голову простым рушником – светить волосами при посторонних замужней женщине еще более неприлично, чем голыми ногами.

– Здравствуй, матушка! – весело приветствовала ее Лютава. – Сходи-ка умойся, да завтракать будем.

Семислава растерянно оглядела поляну, суетящихся бойников, дымящийся черный котел над огнем, рослую фигуру Лютомера, наблюдавшего за ней. После всех приключений и наведенного сна она еще плохо соображала, что происходит. И это пришлось очень кстати. Необходимость уследить за княгиней-лебедью и не дать ей нарушить все замыслы, и без того сложные, заметно прибавляла трудностей детям Велезоры. Вместе со своей рубахой Лютомер надел на пленницу сложное плетение чар, не дающее ее силам развернуться, и Семислава не могла избавиться от одежды без его разрешения. То есть это он ей запретил, но не мог быть уверен, что она не сумеет нарушить запрет. Ведь как она прежде не знала его, так и он не знал ее и не мог судить, где предел ее сил и способностей.

На реку умываться ее проводила Лютава, но Семислава не собиралась никуда бежать. Все ее движения были неуверенными, взгляд рассеянным. Зайдя в воду по колено, она долго терла щеки, намочила подол, но ничего не заметила.

– Как я князю на глаза покажусь – в таком виде, – бормотала она, пытаясь в тихой маленькой заводи рассмотреть свое лицо.

Любоваться и впрямь было пока нечем – бледная, с царапиной на брови и ссадиной на щеке, с рушником, криво повязанным на спутанных волосах, она была лишь тенью той красавицы, которой восхищался весь Воротынец. Даже рубашка Лютомера, слишком короткая и притом широкая, придавала стройной княгине довольно нелепый вид.

– А сорочка моя куда делась? – спросила она, хмурясь и пытаясь что-то вспомнить.

– Порвалась на лоскутки. – Лютава усмехнулась. – Хочешь, покажу?

– Что про меня князь подумает? – Судьба одежды Семиславу волновала мало. – Ушла в лес к чужому мужику да без сорочки вернулась… И главное, не помню ничего…

– Это жаль! – смеясь, протянула Лютава. – А ведь было что вспомнить!

– Меня ищут, наверное?

– Уже нет.

– Как – нет? – Семислава недоверчиво посмотрела на нее. – Или вы им сказали, что я… умерла?

– Зачем такие страсти? Сказали, что ты мужа старого разлюбила и хочешь теперь быть женой брата моего.

– И мой муж смирился, что я…

Семислава смотрела на нее в таком изумлении, что Лютаве даже стало немного стыдно своих шуток. А еще она отметила, что сама мысль поменять Святомера на Лютомера княгиню-лебедь не так чтобы возмутила.

– Ты с нами до Оки поедешь, – наконец пояснила Лютава.

Душа Семиславы была связана и пленена, поэтому Лютава ее жалела. Бледная, слабая и растерянная княгиня внушала ей сочувствие. Но Лютаву наполняло радостью и торжеством сознание, что ее брат сумел-таки поймать эту белую лебедь, перехитрил самую хитрую, перемудрил самую мудрую! Как в старинных песнях, где состязаются в силе и умениях два чародея – мужчина и женщина. Или волхв состязается с обитательницей Нави, избравшей его в мужья, но так или иначе дело оканчивается его победой.

– До Оки? – изумленно повторила Семислава. – Зачем?

– В залог. Потом отпустим… если дурить не станешь.

Они вернулись на поляну, где бойники уже сидели вокруг котла с мисками на коленях. Для женщин приготовили одну миску на двоих, и Хортомил, успевший съесть свою долю, поспешно обтер ложку о подол и протянул Лютаве.

– Кушай, матушка. – Она передала ложку Семиславе. – Сил набирайся.

– Ты правда хочешь взять меня с собой? – безотчетно приняв ложку, Семислава обратилась к Лютомеру.

– Правда. – Он невозмутимо кивнул, внимательно осматривая женщину. Было видно, что она отчаянно старается сбросить оцепенение, взять себя в руки, но все ее попытки разбиваются о стену его чар, и дух снова падает, как птица с подрезанными крыльями. – Уговор у нас такой с твоим мужем.

– До Оки?

– До Оки. Ты пойми, лебедь белая. Будешь ерепениться – я тебя совсем усыплю, будешь спать три дня и три ночи беспробудно. А выдержу ли я три ночи рядом с такой красоткой, что спит очарованным сном, – не уверен. – Лютомер усмехнулся, и бойники вокруг принялись ухмыляться.

Лютава фыркнула, Семислава отвела глаза и попыталась поправить рушник на голове.

– Я не буду, – тихо пообещала она. – Уж поймал ты меня, сокол ясный, теперь я в твоей власти.

Видимо, она понимала, что с ней произошло.

Посланные на разведку к опушке отроки вернулись и доложили, что лодьи приведены к луговине и сам князь уже ждет. Сродники и дружина при нем.

Свернув стан, угряне выступили из леса. Семислава шла в гуще бойников, рядом с Лютавой, завернувшись в длинный сукман Лютомера, чтобы не бросалось в глаза, во что она одета. Сам Лютомер, красивый, нарядный и гордый, шагал впереди с самым уверенным и победным видом.

На луговине возле реки их и впрямь ждала уже целая толпа. Здесь был Святомер с сыновьями, старейшины, отроки. У ног его стоял целый короб с пожитками Семиславы, хотя ей предстояло провести в дороге всего-то день-два. Княгиня Чернава привела дочь, под белым шелковым покрывалом, как положено невесте, уезжающей из дома. Молинка стояла возле Ярко, и жених держал ее за руку. Поодаль топтался Хвалис со своими друзьями – Толигой, Неговитом, Глядовцем и Миловитом. У всех четверых вид был невеселый, а у Неговита даже злобный. Только глянув на него, Лютомер сообразил, кому принадлежала вся эта задумка.

– Мара его заешь! – пробормотал он, отводя от Хвалиса рассерженный взгляд. – Может, бросить его тут к лешим, на кой он мне в Ратиславле сдался?

– Что ты? – Лютава обернулась к нему.

– Ничего. Ждите здесь.

И Лютомер в одиночестве направился к вятичам.

– Здравствуй, княже, и домочадцам твоим поклон! – весело говорил он. – Вот и мы, прости, если ждать заставили. Все ли готово?

– Все готово. – Святомер кивнул. Он казался старше лет на десять, ибо почти не спал, но держался спокойно. – Вот твоя невеста, а там, в лодье, и приданое. Пожитки разные… За ней еще скотина, но ты же с собой стадо не повезешь – серебром отсыпал. Ну, выходи!

Он сделал знак, и Чернава подвела к нему Гордяну. Девушку было почти не видно из-под большого покрывала, оставлявшего на виду только новые черевьи с красивыми красными ремешками.

– Подожди, княже, дай я с сестрой попрощаюсь. – Лютомер повернулся к Молинке. – Иди ко мне, голубка моя.

Молинка, тревожно оглядываясь на Ярко, подошла. Вид у нее тоже был усталый и растерянный. На ее душе тяжким грузом лежали наведенные ночью чары, но она об этом не догадывалась, потому что вообще соображала очень плохо и едва осознавала, где находится и что делает.