Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— От счастья плачешь? — обрадовался неизвестный, чуть приподнявшись на локтях.

— Ап-ап-а-а-п…

Я не плакала, я ртом хватала драгоценный воздух и не могла им насытиться. А то, что глаза слезились, так это нормальное явление при такой-то тяжести. И едва высунулась из-под одеяла, чтобы воздать гостю по первое число хоть проклятьем, хоть рукоприкладством, он неожиданно постановил:

— Значит, простила, — и с довольной интонацией: — И я все-все получу!

— … ап… Шо?! — Алчный взгляд красных глазищ рассмотрела даже будучи в полуобморочном состоянии и успела выставить руки на пути его ищущих губ. — Му-муш-шина, — в горле от страха запершило, — вы ош шиблись… комнатой, кр-кроватью и кр-красав-вицей на ней.

Мои перчатки наградили серией страстных поцелуев, прежде чем, уткнувшись в ладошки носом, назвавшийся Кардиналом самодовольно изрек:

— Дулька, ты даешь шутить! Опять личину скромницы нацепила!

— Я?!

— Ну, не я же, — ответили мне, и пылающие глаза прищурились игриво, а руки гостя полезли под одеяло, вызывая волну паники и вместе с ней приглушенный вскрик.

— Меня Наминой зовут, Сумеречной. Я лишь вчера поступила!..

Но он не внемлет, ухмыляется, зараза.

— Хорошая иллюзия, и голос, и запах… А знаешь, что тебя выдает? Твоя помощница — кука! — В следующее мгновение одна горячая лапища визитера скользнула по моей груди поверх ночнушки, вторая поползла на бедро. — Ох, и отыграюсь за два месяца…

И меня стянули с подушки для удобства маневров.

Что-что? Нет, так нельзя! Если он силу применит, если попытается надавить, я же его за грань отправлю, как Тамиша, красавца-старосту класса в ведической школе! И кто знает, смогу ли в испуге обратно воротить. А если не смогу… то прощай, конспирация, прощай, учеба, здравствуйте, смертники, я ваш новый солдат.

— А-а-а! Слезь, слезь с меня немедленно!

— Еще чего. Я только прилег.

Первая пощечина пришлась по скуле, и была она смазанной и слабой ввиду испуга. Вторая по носу, а третья… Третьей не вышло, ибо руки мои перехватили с приказом: «Не чудить!»

— Иначе что?

— Привяжу, — пригрозили мне.

— Вот и все, доигрался, — прошептала я несчастным голосом и потянулась к его губам. Победный рык воителя очень быстро сменился довольным стоном, затем стоном боли, а после предсмертным хрипом, который заглушил грохот слетевшей с петель двери.

И знакомый голос прошипел:

— Да что за напасть! Не успела документы подать, а с местным Кардиналом уже в ладу!

В следующее мгновение красноглазый недотруп слетел с меня, как пылинка.

— Сумеречная, ты в своем уме?! — Возмущенный и разозленный Гер держал в руке бесчувственного Бруга и с укором взирал на перепуганное безобразие, у которой губы алели от жадных поцелуев. — Кардинал, может, и оборотень, но вряд ли выдержит твой эксперимент. Таррах! Ты бы хоть предупредила его, прежде чем в постель тащить!

— Я что?! — воскликнула девчонка, опалив взглядом точь-в-точь так же, как Амиддария несколько минут назад.

А ведь он только-только добился прощения за испорченные каникулы, за срыв общих планов и за внеурочный визит в дом ее отца… С трудом сумел вернуть утраченные позиции, заключить в объятия свою фурию, притиснуть к себе, ощутить упругость волнующих форм… И вдруг жар, разлившийся лавой по нервным окончаниям, дал сигнал опасности от существа столь же близкого, как кузен. И шепнув разомлевшей Амидд непростительное «Прости!», он ринулся прочь. За считаные минуты преодолел сотни километров от предгорья до столицы, пролетел через грозу, попал под град, повторно истощил свой резерв… И все это лишь для того, чтобы застать не смерть Даррея, а страстный поцелуй безобразия с Бругом.

— Проклятье! Тебя замкнули на мне… — понял метаморф тонкую издевку Эрраса Тиши и прорычал: — И что же! Теперь каждый раз от твоих обжиманий вот с этим… — встряхнул он бессознательного оборотня, — меня будет дергать?

Произнес и осознал — да, именно так и будет. Вся жизнь летит к Тарраху, а эта сидит на кровати, прижав к себе колени, всхлипывает и сипит. Мол, красноглазый сам к ней явился и решил за прошлые два месяца наверстать все-все. Хороша отговорка, да только Дао-дво прекрасно знает, что в комнаты женских общежитий просто так прийти никто не может, должно быть личное разрешение хозяйки, а также ключ или привязка, как у него, Герберта.

— Да замолчи ты! Сама пустила и целовала тоже сама!

— Я не пускала его! — и столько возмущения во взгляде и в голосе, что не поверить нельзя.

— Значит, ключ дала, — прошипел метаморф. И проверив карманы двуликого, он выудил из недр оных искомый предмет, брезгливо скривился, услышав ее: «Ап-ап! Это не я…» Ключ сломал и отбросил на стол, а Бруга за двери. Обернулся к красной девчонке, рыкнул: — И хоть бы выбрала кого другого, а не Кардинала разбитых сердец! У тебя что, на охотников за невинностью чуйка?

— Что у меня?.. — спросила дрожащим голосом, сжимая кулачки.

— Ни стыда ни совести, судя по всему, — заключил Герберт. Прошелся из угла в угол, подумал и заявил: — Значит, так, срываться с места из-за беспечных идиотов, как этот Бруг, я не намерен. И вот что тебе скажу… — Он пересек комнату и навис над испуганно застывшей малявкой. — Еще один спровоцированный тобой случай, и я не побоюсь обвинений в садизме, лично тебя высеку.

Серые глаза увеличились вдвое, голос дрогнул:

— Спро… спро-воцированный, — повторила она тихо.

— Именно, — подтвердил многоликий и вышел, не посчитав нужным поставить на место выломанную дверь.

Руки дрожали, ноги дрожали, был бы у меня хвост, он бы тоже дрожал. И не потому, что первую пару вел сам декан факультета Темных сил, и не потому, что в виде подопытного материала он вывел на кафедру девяносто пять недо-зверо-людей, то есть застрявших в обороте многоликих, двуликих и прочих, а потому что перед началом занятий попросил меня встать и произнес:

— Разрешите вам представить нового кадета. Намина Сумеречная, начинающий целитель и некромант-самоучка. Надо отметить, что Намина — практик, а не теоретик, и опекается родом Дао-дво. — По аудитории, в которой собрали весь первый поток кадетов, пролетел удивленный шепоток. И горец улыбнулся, сообщая: — Так что будьте с ней вдвойне осторожны. — И уже мне: — Садитесь, кадет.

Я опустилась на стул и поняла: мне конец, потому что следом за мной коварный змееволос поднял старосту — бойкую чернокудрую девушку с серьезным красным взглядом и сообщил, в какой комнате я нынче живу. И вот после этого внимание подопытных сосредоточилось на мне, вызывая крупную дрожь. И Довар Горран не был бы бессменным деканом вот уже двадцать лет, если бы не смотрел сейчас на лица моих ночных визитеров с едва заметной усмешкой.