Ллойд Александер - Тарен странник

Однажды Тарен и Гурджи оказались на окраине селения Коммот Кенартт. Тарен осадил Мелинласа у длинного, с низкой крышей навеса, откуда неслись гулкие удары молота по наковальне. Под навесом стоял кузнец, бородатый здоровяк с мощной, широкой и выпуклой грудью, вздымающейся под кожаным фартуком, словно бочка. Покрытое сажей лицо с обожженными ресницами. Огромная копна волос, жестких, как щетка. Искры дождем сыпались на его голые плечи, но он обращал на них внимания не больше, чем на безобидных светлячков. Кузнец во весь голос орал веселую песню, и казалось, будто бьют камнем по медному щиту. Без передышки кузнец бил и бил молотом по наковальне, и Тарен, восхищенно глядя на него, подумал, что, наверное, у этого человека легкие не меньше кузнечного меха. Гурджи опасливо отступил от вырывавшегося из-под навеса фейерверка искр, а Тарен сложил руки у рта и сквозь гром ударов прокричал слова приветствия.

Кузнец услышал его и отложил молот.

– Мастер Кузнец, – сказал Тарен, кланяясь, – меня зовут Тарен Странник, я странствую по свету, чтобы научиться ремеслу, которое помогло бы мне зарабатывать на хлеб. Немного знаю я о твоем искусстве и прошу тебя научить меня всем его премудростям. Нет у меня ни золота, ни серебра, чтобы заплатить тебе, но я готов с радостью выполнять любую работу.

– Убирайся! – загремел кузнец. – Я занят, и нет у меня времени на то, чтобы обучать всяких бродяг!

– У тебя нет времени? – переспросил Тарен, пристально глядя на здоровяка с молотом. – Но слышал я, что человек может называться истинным мастером, только научив своему искусству других.

– Стой! – рявкнул кузнец, видя, что Тарен собирается уходить. – Стой! – поднял он молот, будто собирался швырнуть его в голову Тарену. – Ты сомневаешься в моем мастерстве? Да я за меньшее оскорбление мог бы расплющить тебя на наковальне, как лягушку! Мастерство? Никто среди Свободных Коммотов не искусен в кузнечном деле, как Хевидд, сын Гирваса!

С этими словами он схватил щипцы, вытащил из ревущего горна полосу докрасна раскаленного железа и принялся ковать такими мощными и быстрыми ударами молота, что Тарен не успевал следить за мелькающей мускулистой рукой Хевидда. На глазах у изумленного Тарена узкая полоска превратилась в цветок боярышника, каждый лепесток которого словно бы просвечивал и казался живым.

Тарен онемел от восхищения.

– Никогда не видел так ловко и точно сделанной работы.

– И нигде никогда не увидишь, – ответил Хевидд, стараясь спрятать в бороде довольную улыбку. – Но что это ты бормотал о том, будто немного знаешь о кузнечном деле? Правильно ли я понял, что ты знаешь, как придать форму металлу? Может быть, тебе известен какой-нибудь особый секрет? Даже я постиг не все тайны мастерства, – он вдруг гневно тряхнул взъерошенной головой, – Самые тонкие из них скрыты. Они украдены Аровном – лордом Земли Смерти – и спрятаны в Аннувине. Они потеряны навсегда. Потеряны для Прайдена.

Кузнец поманил Тарена под навес.

– Возьми вот это, – приказал он, всовывая щипцы и молот в руки Тарену. – Попробуй перековать этот цветок снова в плоскую и гладкую пластину. И пошевеливайся, пока металл не остыл. Покажи мне, какая сила в твоих цыплячьих крылышках!

Тарен подошел к наковальне и, вспомнив всё, чему когда-то учил его Колл, попытался расплющить быстро остывающее железо. Кузнец сложил на груди свои огромные ручищи и некоторое время придирчиво наблюдал за Тареном. Потом громогласно расхохотался.

– Ладно, хватит! – сказал Хевидд. – Ты не соврал. О нашем ремесле ты и вправду знаешь мало. Но, – почесал он бороду большим пальцем, почти таким же толстым, как кулак Тарена, – вижу, кое-что ты смыслишь. – И уже мягче добавил, – Но хватит ли у тебя мужества сразиться с ревущим пламенем и раскаленным железом, имея в руках только щипцы и молот?

– Научи меня ремеслу, – ответил Тарен. – Мужеству обучать меня не надо.

– Отлично сказано! – закричал Хевидд, бухая своей ручищей Тарена по спине. – Ты на славу закалишься в моей кузнице! Доверься мне, и я обещаю сделать из тебя кузнеца. А теперь, для начала… – Он кинул взгляд на пустые ножны на поясе у Тарена, – Ты когда-то, кажется, носил меч?

– Когда-то, это верно, – ответил Тарен, – но он давно потерян. Теперь я путешествую безоружным.

– Тогда ты должен отковать себе меч, – заявил Хевидд. – И когда сделаешь его, скажешь мне, какое дело труднее: убивать или ковать?

Ответ на этот вопрос Тарен узнал, нет, почувствовал довольно скоро. Несколько следующих дней были, пожалуй, самыми утомительными в его жизни. Сначала он взялся за одну из множества лежащих на полу уже выкованных железных полос и собирался одну из них перековать в клинок для меча.

– Э, так не пойдет! – остановил его кузнец. – Разве это начало, когда половина работы уже сделана? – Он презрительно фыркнул. – Нет, мой мальчик, ты выкуешь меч с начала и до конца.

И Тарен начал сначала. Первым делом он заготовил для горна древесных углей. Потом с рассвета и до заката раздувал и поддерживал огонь в горне до тех пор, пока зев горна не превратился в огнедышащую пасть чудовища, которое никак не может насытиться. Но и тогда еще рано было браться за кузнечный молот. Хевидд заставил Тарена сгребать в чреве горна в плотную горку куски руды, которые медленно плавились, истекая раскаленным добела металлом. И к тому времени, когда была отлита первая пластина, лицо и руки Тарена стали багровыми от огня и покрылись черной копотью. Кисти покрылись волдырями, и казалось, что ни одного кусочка живой, не саднящей кожи на ладонях не осталось. Спина разламывалась. В ушах от рева пламени, грохота молота и громоподобных выкриков кузнеца стоял непрерывный звон. Гурджи, которому было поручено раздувать мехи, держался молодцом. Он не стенал, не хныкал и не дрожал даже тогда, когда снопы искр окутывали его лохматую голову, жар пламени опалял шерсть на голове и руках. Вскоре он уже выглядел так, будто стаи птиц общипали его, вырывая клочки шерсти для своих гнезд.

– Горн – вот оно, пламя жизни! – выкрикивал кузнец, пока Тарен, обливаясь потом, бил по глухо позвякивающей полоске металла. – Молот – вот она, сила жизни! –гудел кузнец. – Наковальня – вот она, крепость жизни! Тебя будут жарить, расплавлять, дубасить, но ты не поддавайся, сопротивляйся этому! Теперь ведь ты знаешь, что металл бесполезен до тех пор, пока ему не придали форму и не закалили!

Несмотря на усталость, которая заставляла его валиться в конце дня на соломенный тюфяк на сеновале, Тарен чувствовал, что душа его оживает, сердце бьется ровнее, а бодрое настроение не покидает даже в самые трудные моменты работы. Простая полоска раскаленного металла мало-помалу принимала форму клинка. Тяжелый молот, казалось, с каждым разом становился еще тяжелее. Но вот последние удары, угасающий звон наковальни… Тарен отбросил молот в сторону и поднял выкованный меч. Ровный и острый клинок сверкнул в алом свете горна.