Стивен Эриксон - Сады Луны

Для адъюнкта этот холм ничем не отличался от других. Поросшая травой вершина лежала в тени более высоких соседей. Полдюжины чахлых, потрёпанных ветрами крупноплодных дубов жались к склону среди разбитых валунов. На плоской, овальной вершине тут и там пробивались на поверхность древние камни.

Над головой кружили вороны — так высоко, что казались чёрными точками на фоне мутного, серого неба. Лорн смотрела, как Тлен безошибочно отыскивает дорогу к подножию холма. Она сгорбилась в седле, чувствуя себя раздавленной внешним миром. Полуденная жара вытягивала все силы, мысли плыли медленно и неохотно — и адъюнкт понимала, что Опонны тут ни при чём. Дело было в разлившемся в воздухе ужасе, Лорн чувствовала: то, что они сделают, — чудовищная, непоправимая ошибка.

Бросить яггутского Тирана против врага Империи, положиться на то, что Аномандр Рейк уничтожит его, но дорого за это заплатит — и тем самым откроется для имперских чародеев, которые смогут наконец убить Сына Тьмы… Всё это казалось опрометчивым, до нелепости амбициозным решением.

Тлен остановился у подножия холма и подождал адъюнкта. Лорн заметила рядом с меховым сапогом Тлена серый камень, который поднимался над землёй не больше, чем на десять дюймов.

— Адъюнкт, — сказал имасс, — вот менгир кургана, который мы искали.

Она удивлённо приподняла брови.

— Тут почти нет земли, которая могла бы его засыпать… — проговорила Лорн. — Думаешь, этот камень ветром сточило до теперешней высоты?

— Менгир не выветрился, — ответил Тлен. — Он стоял здесь ещё до того, как лёд пришёл и покрыл эти земли. Он стоял здесь, когда равнина Рхиви была внутренним морем, задолго до того, как воды отступили и превратились в то, что ныне является озером Азур. Адъюнкт, этот камень на самом деле выше нас обоих, вместе взятых. То, что ты принимаешь за материковый грунт, на самом деле, — сланец.

Лорн удивилась, услышав в голосе Тлена нотку гнева. Она спешилась и начала стреноживать лошадей.

— Сколько мы здесь пробудем?

— Вечер и ночь. На рассвете я открою вход, адъюнкт.

Наверху послышались далёкие крики воронов. Лорн подняла голову и посмотрела на чёрные точки в небе. Вороны преследовали их уже много дней. Это необычно? Она не знала. Лорн пожала плечами и принялась рассёдлывать лошадей.

Недвижный имасс не сводил взгляда с камня. Лорн начала разбивать лагерь. В дубняке она нашла хворост для костра. Сухой, старый — дыма даст немного. Адъюнкт не думала, что за ними следят, но осторожность уже давно стала её второй натурой. Перед закатом Лорн выбрала самый высокий из соседних холмов и взобралась на вершину. Отсюда открывался вид на лиги окрест. Гряда холмов уходила на юг, а на юго-востоке теряла высоту и тонула в степи. Строго к востоку от них раскинулась Серпинская равнина, и насколько хватает взгляда — ничего живого.

Лорн обернулась к северу. Вдали ещё можно было различить лес, по краю которого они двигались последние несколько дней, — тёмная полоса, растущая по мере приближения к Тахлинским горам на западе. Адъюнкт уселась и стала ждать прихода ночи. Во тьме можно будет увидеть костры.

Даже после заката жара оставалась мучительной. Лорн обошла вершину холма, чтобы размять ноги. Она увидела следы давних раскопок, траншеи, вырытые в глинистом сланце. Заметны были и следы пребывания гадробийских пастухов — ещё с тех времён, когда они изготавливали инструменты из камня. Южный склон холма был срыт — не в поисках кургана, а в качестве каменоломни. Оказалось, что под слоем сланца залегал кремень, шоколадно-коричневый, угловатый, окружённый белым слоем мела.

Лорн стало любопытно, и она спустилась в карьер. Землю покрывала каменная крошка. Адъюнкт присела на корточки и подняла кусочек кремня. Наконечник копья — идеально отточенный.

Дальнее родство с ним проглядывало в халцедоновом мече Тлена. Других доказательств словам имасса ей было не нужно. Люди и вправду произошли от них, унаследовали этот мир.

Империя тоже была их частью, наследством, которое течёт, как человеческая кровь в мускулах, жилах и мозге. Это можно даже расценивать как проклятье. Неужели нам суждено когда-нибудь стать человеческой копией т'лан имассов? Неужели на самом деле нет ничего, кроме войны? Неужели мы окажемся у неё в вечном услужении, станем лишь безмолвными носителями смерти?

Лорн села на землю и прислонилась к иссечённой, обветренной стене каменоломни. Имассы вели войну на уничтожение сотни тысяч лет. Кем или чем были эти яггуты? Тлен говорил, что они отказались от самой идеи государства, отвернулись от империй, армий, циклов взлётов и падений, огня и возрождения. Они жили одиноко, презирали себе подобных, пренебрегали общинами, не ставили целей больших, чем они сами.

Лорн вдруг поняла: они сами никогда не начали бы войны.

— Ох, Ласиин… — пробормотала она, когда на глаза навернулись слёзы. — Я знаю, почему мы боимся этого яггутского Тирана. Потому что он стал человеком, уподобился нам: он порабощал, уничтожал и делал это лучше нас. — Лорн спрятала лицо в ладонях. — Поэтому мы и боимся.

Она замолчала. Слёзы катились по щекам, пробирались сквозь пальцы, щекотали запястья. «Кто же сейчас плачет?» — задумалась она. Это Лорн? Или Ласиин? Или весь наш род? Да и важно ли это? Такие слёзы уже проливали прежде — и ещё прольют. Люди похожие на неё и непохожие. А ветер высушит слёзы.

Капитан Паран покосился на спутника.

— Есть у тебя какие-то соображения на этот счёт? — спросил он.

Ток Младший почесал шрам на лице.

— Худ его знает, капитан. — Коготь посмотрел на чёрного, обугленного ворона на земле. — Но я считал. Это одиннадцатая жареная птица за последние три часа. И если только вся равнина Рхиви не покрыта трупами воронов, как каким-то худовым ковром, значит, мы идём по следу.

Паран хмыкнул и пришпорил лошадь. Ток поскакал за ним.

— И по следу неприятного типа, — добавил он. — Вороны выглядят так, словно их выжгло изнутри. Да их даже мухи избегают!

— Иными словами, — процедил Паран, — имеем дело с чародейством.

Ток прищурился и посмотрел на холмы на юге. Путникам удалось найти тропу лесорубов, которая провела их через Тахлинский лес и позволила сэкономить несколько дней пути. Но как только они снова вышли на торговый тракт через Рхиви, им стали попадаться вороны, а также следы двух лошадей и одного пешего человека в мокасинах. И это были свежие следы — один-два дня, не больше.

— Не могу понять, почему адъюнкт и этот имасс двигаются так медленно, — пробормотал Ток, уже, наверное, в двенадцатый раз с утра. — Думаешь, Лорн не знает, что кто-то её выслеживает?

— Адъюнкт — женщина самонадеянная, — сказал Паран, сжимая рукоять меча. — С ней же имасс — зачем волноваться?