Стивен Эриксон - Сады Луны

— И Крупп её использует, — прошептал толстяк.

Старший бог вышел из круга света и двинулся на северо-восток по полю. Крупп посмотрел на огонь. Пламя жадно лизало ветки, но не порождало пепла, и хотя за всё время разговора никто не подкармливал костёр, огонь не угасал.

Крупп поёжился.

— В руках мальчика, — пробормотал он. — Этой ночью Крупп воистину одинок в этом мире. Совсем одинок.

За час до рассвета Разрушитель Круга сменился со своего поста у Деспотова барбакана. Этой ночью никто не явился на встречу под воротами. На севере, меж зазубренных пиков Тахлинских гор, плясали молнии, а он в одиночестве шагал по извилистой улице Анисовых чар в квартале Специй. Впереди и внизу мерцал Озёрный, у освещённых газовыми фонарями каменных причалов покачивались тёмные громады торговых кораблей из далёких Низин, Элингарта и Кеплеровой Злобы.

Прохладный ветер с озера принёс запах дождя, хотя над головой с удивительной ясностью мерцали звёзды. Разрушитель Круга снял табард [4] Табард — недлинная, открытая с боков накидка с короткими рукавами или вовсе без них. В некоторых случаях на табарде изображали герб дома, которому служил его хозяин. и уложил в небольшой кожаный мешок, который висел у него на плече. Теперь только простой кроткий меч у бедра выдавал в нём солдата, но солдата без знаков отличия.

Сейчас, когда официальные обязанности были исполнены, он шёл к озеру, а долгие годы службы осыпались с его души, словно шелуха. Самыми яркими оставались воспоминания детства в доках, куда его всегда влекли разномастные, странные торговые суда, что ворочались у причалов, словно усталые и опытные герои, вернувшиеся с войны против стихии. В те дни нередко можно было увидеть в бухте галеры Вольных каперов, гладкие и под грузом добычи низко сидящие на волнах. Галеры приходили из таких таинственных портов, как Филман-Оррас, форт Пополам, Изгой и Рассказ Мертвеца; уже одни эти названия звучали как песня о приключениях — особенно для мальчика, который никогда не покидал стен родного города.

Стражник подошёл к каменному пирсу и замедлил шаг. В его памяти всплывали годы, отделявшие Разрушителя Круга от того мальчика, череда ликов войны — один мрачнее другого. Когда стражник мысленно возвращался на перепутья, по которым когда-то прошёл, он видел затянутое грозовыми тучами небо, потрескавшуюся и выветренную землю. Теперь возраст и опыт потрудились над этими перепутьями, и каждый выбор, который он совершал прежде, казался теперь предопределённым и почти отчаянным.

«Неужели только юные способны на отчаяние?» — подумал он, усаживаясь на камни дамбы. Впереди плескались чёрные воды озера. В двадцати футах внизу купался в тенях скалистый берег, на котором поблёскивали, словно звёзды, осколки стекла и фаянсовой посуды.

Человек повернул голову направо. Его взгляд скользнул по склону к вершине, на которой вырисовывалась приземистая громада зала Величества. Не высовывайся. Простой урок, заученный им на горящей палубе пиратского корабля, в трюм которого хлынула морская вода из бухты возле укреплённого города Кривая Челюсть. «Плод гордыни» — так книжники назовут огненную гибель Вольных каперов.

Не высовывайся. Его глаза задержались на зале Величества. Там по-прежнему царил раздор, вызванный убийством советника Лима. Совет топтался на месте, драгоценные часы уходили на догадки и слухи, а не на государственные дела. Тюрбан Орр, у которого в последний миг вырвали из рук победу в голосовании, спустил всех своих псов, чтобы найти шпионов, которые, как он был уверен, пробрались в его гнездо. Советник был умён.

Над головой стражника метнулась к озеру стая серых чаек, их крики далеко разнеслись в холодном воздухе ночи. Он глубоко вздохнул, сгорбился и с трудом оторвал взгляд от зала Величества.

Слишком поздно думать о том, чтобы не высовываться. С того дня, как к нему пришёл агент Угря, будущее стражника было предрешено; кто-то назвал бы это изменой. И кто знает, возможно, это и в самом деле была измена. Кто скажет, что на уме у Угря? Даже его главный агент — связной — утверждал, что не знает планов своего господина.

Мысли стражника возвратились к Тюрбану Орру. Он пошёл против хитрого, влиятельного человека. От мести Орра его защищала только анонимность. И надолго её не хватит.

Он сидел на пирсе и ждал, пока явится агент Угря. Разрушитель Круга передаст этому человеку послание для Угря. Что изменится после этого? Может, неправильно было искать помощи, рисковать хрупкой маской неизвестности — одиночеством, которое придавало ему внутреннюю силу, укрепляло решимость? Но состязаться в хитрости с Тюрбаном Орром ему одному не по силам.

Человек вытащил из-под куртки свиток. Сейчас он снова на перепутье, это ясно. Из необдуманного страха он написал на этом свитке мольбу о помощи.

Это было бы легко сейчас — сдаться. Он взвесил на ладони хрупкий пергамент, почувствовал его лёгкость, обманчивую гладкость его поверхности, грубые волокна скрепляющей его тесьмы. Легко, отчаянно легко.

Человек поднял голову. Небо начало бледнеть, озёрный ветер подхватил нарождающуюся силу дня. С севера придёт дождь, как это часто случается по весне. Очистит город, освежит его насыщенное специями дыхание. Стражник стянул тесёмку и развернул пергамент.

Так легко.

Медленными, уверенными движениями человек разорвал свиток на части. Он позволил ветру унести обрывки вниз, в сумрак у берега озера. Прилив слизнул их, и клочки закачались на набухших волнах, как пятнышки пепла.

Ему показалось, что где-то на задворках сознания он услышал звук вертящейся монеты. Печальный звук.

Через несколько минут мужчина ушёл с пирса. Когда агент Угря выйдет на утреннюю прогулку, он просто отметит отсутствие связного и пойдёт дальше.

Стражник зашагал по Озёрной улице, оставив за спиной вершину холма Величества. Первые торговцы шёлком уже выходили из домов и раскладывали свой товар на широких мощёных тротуарах. Среди шелков человек узнавал лавандовый оттенок Иллема, бледно-жёлтый Сеты и Леста — эти два города на юго-востоке были в прошлом месяце аннексированы Паннионским Провидцем — и тяжёлые рулоны из Саррокалла. Выбор небольшой: вся торговля с севером замерла под властью малазанцев.

В начале улицы Ароматических деревьев он повернул прочь от озера и углубился в город. В четырёх кварталах отсюда его ждала комнатка в старом доходном доме, серая и безмолвная в лучах рассвета. За тонкую, закрытую на замок и щеколду дверь он не пропускал ни одного воспоминания; ничего такого, что позволило бы глазу чародея заметить его или хитроумному шпиону выведать детали его жизни. В этой комнате мужчина оставался незнакомцем даже для самого себя.