Стивен Эриксон - Сады Луны

Чародейка была рада, что не видела тех трупов, которыми наверняка оказались запружены улицы во время первой фазы уборки — одна повозка за другой, скрипят под тяжестью изломанных тел, почерневшая от огня, некогда белая плоть — рассечённая мечами, изгрызенная крысами, исклёванная воронами — мужчины, женщины, дети. Эту картину она уже видела прежде и впредь никогда не хотела бы видеть.

Теперь потрясение и ужас утекли, скрылись с глаз долой. Улицы зажили мирной жизнью: крестьяне и торговцы выбрались из укрытий и спешили удовлетворить спрос и оккупантов, и оккупированных. По городу ходили малазанские целители, они боролись с зарождавшейся эпидемией, но всех, к кому прикасались, лечили и от обычных хворей. Не отказывали никому. И вот настроения горожан начали, как и было задумано, медленно, но неуклонно меняться.

Рваная Снасть знала, что скоро начнётся выбраковка знати, когда на виселицу вздёрнут самых жадных, наименее любимых толпой благородных господ. Казни будут публичными. Это старая, проверенная метода, которая позволяет набрать множество рекрутов, движимых самым низменным чувством мести, — и праведное ликование кровью запятнает руки каждого. А меч в таких руках завершит заговор и отправит всех игроков на охоту за следующей жертвой общего дела — дела Империи.

Она видела, как это происходило в сотнях городов. И какими бы мягкими ни были прежние правители, какой щедрой — знать, слово Империи, подкреплённое грубой силой, превращало прошлое в эпоху чудовищной тирании. Печальное свидетельство природы человеческой, которое было ещё горше от той роли, которую сама чародейка сыграла в этой драме.

В памяти вдруг всплыли лица «мостожогов» — странным контрапунктом к обычному цинизму, с которым она смотрела на всё вокруг. Скворец — человек, загнанный к самому краю пропасти, точнее, окружённый пропастью со всех сторон: рассыпались убеждения, подвела вера, последней надеждой на человечность остался взвод — горстка людей, которые для него ещё что-то значили. Но он держался и давал миру сдачи — изо всех сил. Ей нравилось думать — нет, она очень хотела верить, — что в конце концов Скворец победит, доживёт до того дня, когда в его мире Империи больше не будет.

Быстрый Бен и Калам, которые изо всех сил стараются снять ответственность с плеч своего командира. Только так они могли выказать свою любовь к нему, хоть сами никогда бы в этом не признались. В других, кроме Жаль, она видела то же самое, отчаянное устремление, которое всецело очаровывало её, — детское желание избавить Скворца от того, что возложила ему на плечи суровая судьба.

Сердце чародейки откликнулось на их чувства сильней, чем она могла вообразить, из тех глубин, которые она давно считала выгоревшими дотла, из пепла, рассеянного с безмолвным плачем — из чувства, которого ни один маг не мог себе позволить. Рваная Снасть понимала, насколько это опасно, однако от этого чувство становилось только более заманчивым.

Жаль — совсем другое дело, и чародейка вообще избегала думать о ней.

Оставался ещё Паран. Что же делать с капитаном? Сейчас юноша сидел на кровати у неё за спиной и смазывал маслом свой меч — Удачу. С тех пор, как она очнулась четыре дня назад, они почти не говорили. И по-прежнему не доверяли друг другу.

Должно быть, дело в тайне, в неопределённости, неуверенности, которые так влекли их друг к другу. А влечение было очевидным: даже сейчас, стоя к нему спиной, чародейка чувствовала между собой и капитаном словно бы туго натянутую нить.

Какая бы энергия ни пылала между ними, это опасно. И оттого ещё более восхитительно.

Рваная Снасть вздохнула. Сегодня утром вдруг появился Локон — возбуждённый и очень вспыльчивый. На вопросы кукла не отвечала, но чародейка подозревала, что Локон напал на след, который уведёт его из Крепи в Даруджистан.

Это была невесёлая мысль.

Чародейка напряглась, почувствовав, как кто-то прошёл через магическую завесу, которую она установила за дверью. Рваная Снасть резко обернулась к Парану.

— Гость, — сказала она.

Капитан поднялся, сжимая в руках Удачу.

Чародейка провела над ним рукой.

— Ты теперь невидим, капитан. Твоего присутствия никто не почувствует. Не издавай ни звука и жди здесь. — Она как раз вышла в смежную комнату, когда в дверь тихонько постучали.

Рваная Снасть открыла дверь и увидела в коридоре молодого морпеха.

— В чём дело? — резко спросила она.

Морпех поклонился.

— Первый Кулак Дуджек справляется о вашем здоровье, чародейка.

— Намного лучше. Очень мило с его стороны. Теперь, если…

Морпех робко перебил:

— Если вы ответите так, как ответили, мне приказано передать приглашение Первого Кулака прийти на формальный ужин сегодня вечером, в штабе.

Рваная Снасть мысленно выругалась. Нельзя было говорить правду. А теперь уже слишком поздно. В такой «просьбе» командиру никак нельзя было отказать.

— Передай Первому Кулаку, что для меня большая честь разделить с ним трапезу. — Тут её поразила внезапная мысль. — Могу я поинтересоваться, кто ещё будет присутствовать?

— Высший маг Тайшренн, вестовой по имени Ток Младший и адъюнкт Лорн.

— Адъюнкт Лорн здесь?

— Прибыла сегодня утром, чародейка,

Ох, Худов дух!

— Передай мой ответ, — повторила Рваная Снасть, пытаясь одолеть вскипевшую волну страха. Она закрыла дверь и услышала, как морпех поспешно уходит по коридору.

— Что случилось? — спросил Паран, возникший в дверях напротив.

Рваная Снасть обернулась к нему.

— Убери меч, капитан. — Она подошла к столику с зеркалом и начала копаться в ящичках. — Я пойду на званый обед, — объяснила чародейка.

Паран шагнул ближе.

— Официальное мероприятие.

Рваная Снасть рассеянно кивнула:

— И здесь адъюнкт Лорн — как будто одного Тайшренна мне было мало.

Капитан пробормотал:

— Значит, она наконец-то приехала.

Рваная Снасть окаменела. Медленно обернулась.

— Ты её ждал, так ведь?

Паран вздрогнул и испуганно уставился на чародейку.

Она поняла, что его бормотание не предназначалось для её ушей.

— Проклятье! — прошипела она. — Ты на неё работаешь!

Ответ капитана был яснее ясного — Паран отвернулся. Рваная Снасть смотрела, как юноша исчезает за дверью спальни, и сходила с ума от ярости. Нити заговора теперь гулко гудели у неё в голове. Значит, подозрения Бена оправдались: существовал план, призванный погубить весь взвод. Ставит ли это под угрозу её собственную жизнь? Чародейка почувствовала, что готова принять решение. Ещё сама не знала, каким оно будет, но теперь её мысли катились в оном направлении с неотвратимостью и силой лавины.

…Когда Ток Младший вошёл в имперский штаб, на одной из дальних башен пробил седьмой колокол.