Стивен Эриксон - Сады Луны

— Да нет, просто «юношеский энтузиазм». Ладно, ты же мне так и не ответил. Что ты пишешь, дядя?

— Ах да. — Маммот посмотрел на свой стол и нахмурился, увидев, что Моби открыл чернильницу и теперь с удовольствием из неё пил. — Историю Даруджистана, — ответил старик. — Уже начал пятый том — правление Эктальма, предпоследнего из Королей-тиранов.

Крокус удивлённо заморгал.

— Кого?

Маммот с улыбкой отхлебнул чаю.

— Узурпатора из Летастта, которому наследовала дочь, Сэнденея, чьё правление привело к Восстанию. Им, собственно, и завершилась эпоха тиранов.

— Ага, ясно.

— Крокус, если ты серьёзно настроен, именно с истории Даруджистана мы и начнём уроки, но отнюдь не с пятого тома, а с самого начала.

Крокус кивнул.

— Город основан на слухах, — сказал он.

На столе Моби взвизгнул, затем закашлялся. Маммот бросил на него гневный взгляд, но потом снова посмотрел на Крокуса и проговорил со странным выражением на лице:

— Да, мальчик мой. Даруджистан был основан на слухах. — Старик помолчал. — Ты это не от меня услышал? Недавно?

— Кто-то при мне такое говорил, — беспечно заметил Крокус. — Не помню, кто именно. — На самом деле он, конечно, помнил. Это сказал убийца, Раллик Ном.

— Знаешь, что это значит?

Крокус помотал головой. Маммот снова откинулся на спинку кресла.

— Пей чай, мальчик мой. — Старик помолчал, затем начал рассказ: — Во времена Ранних Циклов три великих народа боролись за господство в этом мире. Людьми они, впрочем, не были — в том смысле, в котором мы понимаем это слово. Первыми сошли со сцены форкрул ассейлы или круссейлы, как их теперь называют. Не от слабости, а от… скуки, наверное. Оставшиеся два народа вели бесконечные войны. В конце концов один из них потерпел поражение, ибо его представители бились как одиночки — сражались друг с другом не меньше, чем со своими врагами-инородцами. Их называют яггутами, хотя в наши дни это наименование чаще звучит как «ягги» или «шурлы». Войну они проиграли, но не были окончательно стёрты с лица земли. Говорят, некоторые яггуты живы и по сей день, хотя, к счастью, не в Генабакисе… — Маммот обхватил чашку ладонями. — Итак, Даруджистан был основан на слухах. Среди туземных племён в Гадробийских холмах сохранилась легенда о том, что где-то здесь находился яггутский курган. А ведь яггуты владели могучей магией, создавали тайные Пути и предметы неимоверной чародейской силы. Со временем легенда распространилась до севера Генабакиса и на юг, к Серпу, — в королевства востока и запада, с тех пор давно ставшие прахом. И вот к нашим холмам прибыли искатели сокровищ, поначалу небольшими отрядами, затем многолюдными ордами — приходили целые племена под водительством властолюбивых шаманов и колдунов. Все склоны были иссечены траншеями и шпурами. Из их лагерей и временных поселений, из лачуг тысяч кладоискателей, которые прибывали сюда каждую весну, родился город.

— Даруджистан, — прошептал Крокус.

— Да. Могильник так и не нашли, и слух с тех пор рассеялся — мало кто о нём вообще знает в наши дни. А знающие понимают, что не стоит возобновлять поиски.

— Почему?

Маммот нахмурился.

— Очень редко сооружения яггутов попадали в руки людей, но это случалось прежде, и последствия всегда были катастрофическими. — Старик помрачнел ещё больше. — Урок совершенно ясен всем, кто сочтёт нужным его выучить.

Крокус немного подумал.

— Значит, круссейлы исчезли, яггов победили… Что же тогда случилось с третьим народом? Который победил? Почему здесь живём теперь мы, а не они?

Маммот собрался ответить, но передумал и промолчал.

Крокус подозрительно прищурился. Что же чуть не сказал Маммот, и главное — почему смолчал? Учёный поставил на стол чашку.

— Никто не знает наверняка, что с ними случилось, Крокус, и как они стали тем, чем являются ныне. Они существуют — в некотором смысле, и известны всем, кто сталкивался с Малазанской империей, как т'лан имассы.

Жаль проталкивалась через густую толпу, стараясь не упускать толстого человечка из виду. Уследить за ним было несложно, но девушка пыталась утишить бурю в собственной голове, бурю, вызванную одним-единственным словом, которое произнёс сержант Скворец.

Провидец.

И будто тёмная, сжатая сила в её мозгу развернулась от одного этого слова и теперь воевала со всем вокруг. Хотя сначала сила обрушилась на Жаль с почти необоримым напором, теперь — ослабла и явно проигрывала битву. Однако всё равно, пусть едва слышно, девушка продолжала слышать плач маленькой девочки. Жаль различила собственное бормотание:

— Я — Котильон, Покровитель убийц, известный всем как Узел Тени. — Плач стал тише. — Провидица мертва.

Одна её часть мысленно закричала от отчаянья, а другая спросила: «Какая провидица?»

— Я внутри, но отдельно. Я стою одесную Престола Тени, имя его — Амманас, и он — Владыка Теней. Здесь я — рука смерти. — Жаль улыбнулась и кивнула, она уже овладела собой. Сила, которая пыталась оспорить её власть над телом, снова исчезла, скрылась глубоко внутри. Плакать, злиться, бояться — эту роскошь Жаль не могла себе позволить. Она глубоко вздохнула и сосредоточилась на текущей задаче. Толстый человечек был опасен. Как и почему — ещё неизвестно, но тревога поднималась с новой силой, стоило девушке разглядеть его в толпе. А всё опасное, сказала себе Жаль, должно умереть.

Рынок, раскинувшийся вдоль Солёной аллеи под стеной Второго яруса в Озёрном квартале, кипел обычной безумной активностью. Влажная жара, которая с самого утра набирала силу в узких переулках и на тесных улочках, достигла пика. Потные, одуревшие торговцы выкрикивали проклятья конкурентам через головы покупателей. То тут, то там вспыхивали драки, но толпа разнимала противников задолго до того, как на место успевали прибыть разозлённые стражники.

Рассевшиеся на травяных подстилках местные рхиви распевали свой бесконечный гнусавый речитатив, прославляющий достоинства конины. На перекрёстках гадробийские пастухи стояли у деревянных столбов в окружении блеющих овец и коз, другие толкали перед собой деревянные тачки, гружённые сырами и кувшинами со сквашенным молоком. Даруджийские рыбаки вскидывали над головами копья со связками копчёной рыбы, вокруг которых вились рои мух. Ткачи с Серпа восседали за трёхфутовыми стенами из рулонов ярко раскрашенных тканей. Алчбинские крестьяне стояли в своих телегах и продавали горькие фрукты и сладкие корнеплоды последнего урожая. Дровосеки умудрялись двигаться через толпу на запряжённых волами повозках, чумазые дети, как обезьянки, цеплялись за вязанки хвороста. Облачённые в тёмные балахоны пришельцы из Низин выпевали громогласные хвалы Тысяче сект Д'река, и каждый высоко поднимал символ своей секты.