Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

— Я видел вас! — воскликнул Фродо. — Вы ходили взад и вперед. Лунный свет сиял в ваших волосах.

Гэндальф удивленно умолк, взглянув на него.

— Это был сон, — объяснил Фродо, — я почти забыл о нем, но сейчас вдруг вспомнил. Он приснился мне, когда я уже покинул Удел.

— Тогда сон твой пришел поздно, — сказал Гэндальф. — Сейчас ты все узнаешь. Мое положение было почти безвыходным. Те, кто меня знает, согласятся, что я редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи. Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже у самого искусного паука может оказаться недостаточно прочная нить.

Вначале я опасался — и на это, несомненно, надеялся Саруман, — что Радагаст тоже предатель. Однако я не уловил никакого подозрительного намека в его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я почуял хоть что-то, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более осторожно. Саруман это тоже понимал, поэтому он скрыл свои замыслы от своего посланника и обманул его. Было бы бесполезно пытаться склонить честного Радагаста к предательству. Радагаст искал меня с искренними намерениями, сам верил в свои слова и поэтому убедил меня.

Но в этом и заключалась слабость плана Сарумана. Ибо у Радагаста не было причин не выполнить мою просьбу. Он отправился в Чернолесье, где у него оставалось много старых друзей. И горные орлы далеко разлетелись во все концы. Они увидели собирающихся в стаи волков и орков, заметили Девять всадников, рыщущих повсюду, и услышали новость о побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.

Однажды в лунную ночь на исходе лета Гваихир, Владыка Ветра, самый быстрый из Великих орлов, незамеченным подлетел к Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес меня прежде, чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда, когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.

«Далеко ли ты можешь нести меня?» — спросил я Гваихира.

«Много лиг, — ответил он, — но не до конца земли. Я послан нести новости, а не груз».

«Тогда мне нужен конь, скачущий по земле, — сказал я, — и конь очень быстрый, ибо я тороплюсь, как никогда раньше».

«Я отнесу тебя в Эдорас, где восседает в своих чертогах владыка Рохана, — ответил он, — это не очень далеко отсюда».

Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы, Повелители коней, и лошадям, выращенным здесь, нет равных меж Туманными и Белыми горами.

«Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?» — спросил я у Гваихира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в людей.

«Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, — ответил он. — Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман перешел на сторону Зла, их судьба решена».

Незадолго до рассвета он опустил меня на землю Рохана. Теперь мой рассказ приближается к концу. Осталось совсем немного. В Рохан уже проникла ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои предупреждения. Он предложил мне взять коня и уходить. Я выбрал понравившегося мне скакуна, чем он оказался очень недоволен. Я взял лучшего в его земле коня, никогда я еще не видел таких.

— Тогда это должно быть действительно благородное животное, — сказал Арагорн, — но это больше всего и огорчает меня: вот какую дань получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился в Рохане.

— Готов поклясться, что там все по-прежнему! — воскликнул Боромир. — Это ложь, которая исходит от Врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников, правдивых и смелых, они до сих пор живут в землях, которые мы когда-то отдали им.

— Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, — ответил Арагорн. — Саруман оказался во власти этой Тени. Рохан осажден. Кто знает, что вы найдете там, вернувшись?

— Но они не станут покупать свою жизнь ценой лошадей, — сказал Боромир. — Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо кони Риддермарка пришли с полей Севера, куда не достигала Тень, их порода, так же как род их хозяев, берет свое начало в свободных днях древности.

— Это верно! — подтвердил Гэндальф. — И один из этих коней, должно быть, родился на рассвете мира. Лошади Девятерых не могут соперничать с ним: он неутомим и быстр как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шерсть его блестит, как серебро, а ночью подобна тени, и он мчится незаметным. Свет сияет на его копытах! Никогда прежде на нем не ездили верхом, но я укротил его, и так быстро он нес меня, что я достиг Удела, когда Фродо находился в Курганах — хотя я выехал из Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.

Однако страх мой рос. Приехав на Север, я услышал новости о Всадниках, и, хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я узнал, что они разделились: некоторые из них остались на восточной границе, недалеко от Зеленого тракта, а другие вторглись в Удел с Юга. Я приехал в Хоббитон, но Фродо там уже не было. Тогда я побеседовал со Старым Гэмджи. Много слов, но мало толку! Он рассказывал главным образом о скором прибытии новых владельцев Бэг-Энда.

«Все меняется, — говорил он, — и меняется к худшему». И повторял это не единожды.

«Худшее? Надеюсь, при тебе оно еще не случится», — сказал я ему. Но из его рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и что в тот же вечер на холм приезжал Черный всадник. Я уехал оттуда в страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там такой переполох, будто палку в муравейник сунули. Дом в Крикхоллоу был пуст, на пороге у открытой двери лежал плащ Фродо. В отчаянии я не стал никого расспрашивать, а сразу же бросился по следу Всадников. Преследовать их было трудно: они ехали многими дорогами, а я был один. Но мне показалось, что один или двое из них проехали через Бри. Я направился туда, к тому же мне нужно было сказать хозяину гостиницы пару слов.

«Его зовут Белокопытень, — подумал я. — Если Фродо задержался с отъездом по его вине, то я вытоплю из него весь жир. Я поджарю старого дурака на медленном огне». Он, похоже, был готов к этому: увидев меня, он не знал, куда деваться.

— Что вы с ним сделали? — в тревоге воскликнул Фродо. — Он был очень добр к нам и помогал как мог.

Гэндальф рассмеялся.

— Не бойся! — сказал он. — Я не кусаюсь и очень редко лаю. Новости, которые он сообщил мне, перестав хныкать, так меня обрадовали, что я простил толстяка. Я узнал, что вы были в Бри накануне ночью и выехали утром вместе со Скороходом.

«Со Скороходом!» — закричал я от радости.

«Да, сударь, боюсь, что так, сударь, — пролепетал Белокопытень, не понявший меня. — Он пробрался к ним, несмотря на все мои предосторожности. И они взяли его с собой. Они очень странно вели себя все время, пока находились здесь, очень упрямо, можно сказать».