Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

«Великое Кольцо будет наследием Северного королевства, но запись об этом должна сохраниться в Гондоре, где также живут потомки Эарендила, — пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет».

И после этих слов Исилдур описывает Кольцо, которое он нашел:

«Оно было горячим, когда я в первый раз взял его, горячим, как пылающий уголь, и моя рука была обожжена так, что я усомнился, исцелится ли она когда-нибудь. Сейчас, когда я пишу эти строки, оно остывает и, кажется, уменьшилось, хотя не утратило ни своей формы, ни красоты. А надпись на нем, которая вначале отчетливо светилась, как алое пламя, теперь с трудом различима. Она написана на эльфийском языке Эрегиона, ибо в Мордоре не знают букв для такой тонкой работы, но язык этот мне неизвестен. Мне кажется, что это язык Черной земли, грубый и отвратительный. Какое зло заключено в надписи, я не знаю, но снимаю с нее копию, пока она совсем не поблекла. Кольцу, возможно, недостает жара руки Саурона, которая была черна, но, однако, обжигала огнем. Поэтому Гил-Галад и был убит. Может, если Кольцо вновь накалить, письмена проступят. Но я не стану рисковать: изо всех творений Саурона это самое прекрасное. Оно уже дорого для меня, хотя заплатил я за него великой болью».

Когда я прочел эти слова, то понял, что поиски мои окончены. Ибо надпись, как и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг Башни. И содержание ее было мне известно. В те дни, когда Саурон впервые надел Кольцо, Кэлебримбор, создатель Трех Колец, все понял: он услышал, как Саурон произносит это заклинание, и таким образом открылся его злой замысел.

Я тут же распрощался с Дэнетором. По дороге на Север до меня дошли вести из Лориэна, что Арагорн проходил этим путем и ему удалось разыскать существо по имени Голлум. Я решил увидеться с Арагорном и выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные опасности он преодолел в одиночку…

— Об этом нечего говорить, — сказал Арагорн. — Человек, которому нужно пройти мимо Черных врат или шагать среди мертвых цветов в долине Моргула, должен быть готов к опасностям. Я тоже, наконец, отчаялся и решил возвращаться домой. И тут благодаря случайной удаче я обнаружил то, что искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел не к Мордору, а от него. Я шел по нему вдоль Мертвых болот и наконец нашел его. Блуждая среди стоячих озер, глядя в воду до самого наступления тьмы, я все же поймал Голлума. Он был весь вымазан зеленой слизью. Боюсь, что он никогда не будет испытывать ко мне особой любви: он меня укусил, да и я не был с ним вежлив. Все, чего я смог добиться от его рта, — это след зубов. Я думаю, эта дорога назад была худшей частью моего путешествия: приходилось не спускать с него глаз ни днем ни ночью, тащить его за собой на веревке, пока он не смирился из-за голода и жажды. Так я привел его в Чернолесье. Здесь я передал его эльфам, договорившись с ними заранее. Я с радостью избавился от его общества: от него исходил страшный смрад. Надеюсь, больше никогда его не увижу. Затем пришел Гэндальф, и начались их долгие разговоры.

— Да, долгие и утомительные, — согласился Гэндальф, — но не бесполезные. Прежде всего, его история о потере Кольца полностью совпадает с тем, что нам сейчас впервые открыто рассказал Бильбо. Но я узнал также, что Кольцо Голлум нашел в Великой реке вблизи Ирисовых полей. Я узнал также, что он владел им долго. Множество поколений своего Маленького народа. Власть Кольца намного продлила его годы жизни. Но такой властью обладает только Великое Кольцо. А если и этого доказательства недостаточно, Галдор, то есть еще одно. Я подверг Кольцо испытанию. На этом Кольце, гладком и круглом, как вы все видели, есть надпись, о которой говорил Исилдур, и ее можно прочесть, если у кого-нибудь хватит духу бросить Кольцо на время в огонь. Я это сделал, и вот что прочел: « Аш назг дурбатулук, аш назг гимбатул, аш назг тхракатулук агх бурзум-иши кримпатул! »

Голос мага неузнаваемо изменился. Он вдруг стал угрожающим, властным, твердым, как камень. Будто Тень пала на полуденное солнце и на террасе на мгновение сгустилась тьма. Все вздрогнули, а эльфы закрыли уши.

— Никто до сих пор не осмеливался произносить слова этого языка в Имладрисе, Гэндальф Серый, — сказал Элронд, когда уже Тень рассеялась и все с облегчением вздохнули.

— Будем надеяться, что больше этого и не произойдет, — ответил Гэндальф. — И все же я не прошу у вас прощения, господин Элронд. Ибо если мы не хотим, чтобы этот язык вскоре звучал во всех уголках Запада, никто не должен сомневаться, что перед нами действительно вещь, о которой говорят Мудрые, — сокровище Врага, преисполненное всей его злобы, и в нем заключена большая часть его древней силы. Эти слова дошли до нас из Черных лет. Услыхав их когда-то, кузнецы Эрегиона поняли, что они преданы:

Знайте также, друзья, что я выведал у Голлума еще кое-что. Он неохотно говорил, и речь его была неясна, но, вне всяких сомнений, он побывал в Мордоре, и у него обо всем выпытали. Так Враг узнал, что Единое найдено, что оно давно находилось в Уделе, а поскольку его слуги следовали за Кольцом чуть ли не до нашего порога, он скоро узнает — а может, и уже знает, — что оно здесь.

Некоторое время длилось молчание. Наконец заговорил Боромир:

— Он — маленькая тварь, как ты говоришь, этот Голлум? Маленькая, но великая в злодействе. Что с ним стало? На какую судьбу вы обрекли его?

— Он в тюрьме, но это не так плохо для него, — сказал Арагорн. — Он много страдал. Несомненно, его пытали, и страх перед Сауроном черной тенью лежит у него на сердце. Я рад, что он содержится под стражей эльфов в Чернолесье. Его злоба велика и дает ему великую силу, которую трудно представить в таком тщедушном изможденном существе. Он мог бы причинить много зла, оставаясь на свободе. И я не сомневаюсь, что ему позволили покинуть Мордор ради какого-то поручения.

— Увы! Увы! — воскликнул Леголас, и на его прекрасном эльфийском лице отразилось глубокое отчаяние. — Теперь я должен сообщить новость, с которой я был послан. Новость эта дурная, но только сейчас я понял, насколько плохой она может оказаться для нас всех. Смеагол, ныне называемый Голлумом, бежал.

— Бежал! — ужаснулся Арагорн. — Действительно, скверная новость! Боюсь, мы все еще горько пожалеем. Как же народ Трандуила мог так оплошать?

— Не из-за недостатка бдительности, — ответил Леголас, — но, может быть, из-за нашей излишней доброты. И мы опасаемся, что пленник получил помощь и что о наших делах известно больше, чем хотелось бы. Мы сторожили это создание днем и ночью, как и просил Гэндальф. Но Гэндальф уверял, что еще есть надежда на его исцеление, и у нас не хватило духу держать его в темнице под землей, где черные мысли вновь вернулись бы к нему.