Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

Поздно вечером подъехал я к этим воротам, подобным огромной арке в скальной стене. Они всегда строго охраняются. Но стражники у ворот были извещены. Мне было сказано, что Саруман меня ждет. Я въехал в арку, и ворота беззвучно затворились за мной. Внезапно меня охватил непонятный страх.

Я подъехал к подножию Ортханка, на лестнице меня встретил Саруман и провел в свои высокие покои. На пальце у него блестело Кольцо.

«Наконец-то ты пришел, Гэндальф», — сказал он серьезно. Но глаза его, казалось, сверкнули белым огнем, будто в душе скрывался холодный смех.

«Да, я пришел, — ответил я. — Я прошу вас о помощи, Саруман Белый».

Похоже, этот титул разгневал его.

«Неужели, Гэндальф Серый? — фыркнул он. — О помощи? Редко кому приходилось слышать, чтобы о помощи просил мудрый и искусный Гэндальф, который бродит по всем землям и заботится о всех делах, касаются они его или нет».

Я посмотрел на него в изумлении.

«Но если я не ошибаюсь, — сказал я, — то, что сейчас надвигается, требует объединения всех наших сил».

«Может, и так, — произнес он, — хотя ты поздно спохватился. Как долго, хотелось бы мне знать, скрывал ты от меня, главы Совета, дело величайшей важности? Что привело тебя сюда из твоего убежища в Уделе?»

«Девятеро снова вышли, — ответил я. — Они пересекли Реку. Так мне сказал Радагаст».

«Радагаст Бурый! — засмеялся Саруман, более не в силах скрывать свое презрение. — Радагаст, птичий вождь! Радагаст-простак! Радагаст-глупец! Но у него хватило ума сыграть предназначенную ему роль. Ибо ты пришел, а в этом была цель моего послания. И вот ты останешься здесь, Гэндальф Серый, и отдохнешь от путешествий. Ибо я Саруман мудрый, Саруман Создатель Кольца, Саруман многоцветный!»

Я поглядел на него и увидел, что его одежда, казавшаяся белой, на самом деле не белая, но разноцветная, и, когда он двигался, она сверкала, переливаясь разными оттенками.

«Мне больше нравится белый цвет», — сказал я.

«Белый! — фыркнул он. — Он служил только началом. Белую одежду можно перекрасить. Белую страницу можно переписать, а белый свет можно погасить».

«В таком случае он больше не будет белым, — сказал я. — А тот, кто портит вещь, чтобы посмотреть, что получится, оставляет тропу мудрости».

«Можешь не разговаривать со мной как с одним из тех глупцов, которых ты называешь своими друзьями, — сказал он. — Я призвал тебя сюда не для того, чтобы выслушивать поучения, а чтобы ты сделал выбор».

Он встал и стал говорить, чеканя каждый слог, будто произносил заранее подготовленную для меня речь.

«Старшая эпоха прошла. Средняя — на исходе. Начинаются Младшие дни. Время эльфов кончилось, теперь настает наше время: мир людей, которым мы должны править. Но у нас должна быть власть и сила, чтобы навести порядок, какой нужен нам, ибо только Мудрым известно истинное благо. И слушай, Гэндальф, мой старый друг и помощник! — произнес он более мягким голосом, подходя ближе. — Я говорю нам, ибо так и будет, если ты присоединишься ко мне. Явится новая Сила. Старые союзы и прежняя политика для нас теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или вымирающих нуменорцев. Остается только один выход для тебя, вернее, для нас. Мы можем объединиться с этой Силой. Это будет мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее близка, и те, кто поможет ей, будут богато вознаграждены. С ростом Силы будут расти и ее верные друзья; и мы, Мудрые, такие, как ты и я, своим терпением достигнем возможности управлять ею, контролировать ее. Мы будем ждать благоприятного случая, мы скроем свои мысли, нам придется, возможно, совершать злые дела, преследуя высокую цель — Знание, Закон, Порядок: все, чего мы напрасно старались достичь, пока наши слабые и ленивые друзья были для нас скорее помехой, чем поддержкой. Так больше не должно быть, так больше не будет! Изменятся лишь наши средства, но не наши цели».

«Саруман, — сказал я, — я слышал такие речи и раньше, но только из уст посланников Мордора. Не могу поверить, что вы призвали меня так далеко, только чтобы утомить мой слух».

Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.

«Что ж, я вижу, этот путь тебя не устраивает, — сказал он наконец. — А если я предложу тебе лучший план?»

Он подошел и положил руку мне на плечо.

«Почему бы нет, Гэндальф? — прошептал он тихо. — Почему бы и нет? Кольцо Власти. Если мы овладеем им, власть перейдет к нам . Именно поэтому я и призвал тебя сюда. У меня на службе много глаз, и я думал, ты знаешь, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же Девятеро расспрашивали об Уделе, и что там у тебя за дела?»

И он не смог скрыть алчности, внезапно блеснувшей в его глазах.

«Саруман, — сказал я, отстраняясь, — только одна рука может владеть Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить „мы“. Но я не дам вам Кольцо, вы вообще ничего о нем не узнаете — теперь, когда я понял, что у вас на уме. Вы были главой Совета, но наконец сбросили маску. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того ни другого. Что вы мне еще предложите?»

Теперь он был холоден и спокоен.

«Да, — сказал он, — я и не ожидал, что ты проявишь мудрость. Но я дам тебе возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить себя от многих беспокойств и страданий. Третья твоя возможность — оставаться здесь до конца».

«До какого конца?»

«Пока не откроешь мне, как найти Кольцо. У меня есть способы убедить тебя. А если оно будет найдено без твоей помощи, Владыка найдет время заняться тобой, чтобы найти достойное вознаграждение Гэндальфу Серому за помехи и дерзость».

«Это может оказаться нелегким делом», — заметил я.

Он лишь рассмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.

Они поместили меня в башне Ортханка, на самом ее верху, откуда Саруман обычно наблюдал звезды. Спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней. Далеко внизу оттуда видна долина. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой и прекрасной, то теперь вся изрыта шахтами и покрыта кузницами. Волки и орки поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены Ортханка. Я одиноко стоял среди облаков, будто на крошечном острове. Бежать отсюда не было никакой возможности, и дни мои стали горькими. Здесь был пронизывающий холод и очень мало места, чтобы бродить взад-вперед, размышляя о Всадниках, появившихся на Севере.

Я был уверен, что это именно те Девятеро, возникшие вновь, — но не потому, что поверил Саруману. Еще давно, до того, как я приехал в Изенгард, до меня дошли вести, сомнений в которых не было. Страх за друзей в Уделе сжимал мое сердце, но я продолжал надеяться. Может быть, Фродо, получив мое письмо, немедленно отправился в путь и достиг Ривенделла прежде, чем началось смертоносное преследование. Однако и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя была в толстяке из Бри, а страх — в хитрости и коварстве Саурона. Но у толстяка, торговавшего пивом, было слишком много забот, а сила Саурона все еще не так велика, как кажется. Но я, одинокий, пойманный в ловушку в кольце Изенгарда, даже представить не мог, что охотники, перед которыми все бежит или гибнет, потерпят неудачу в Уделе.