Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

— Сперва расчищу, — сказал я.

Он отступил в сторону, я выстрелил несколько раз в дверь и рядом с нею, Фицрой пинком распахнул, я выбежал с ним плечо в плечо и отчаянно стрелял в ринувшихся в нашу сторону людей с мечами и топорами в руках.

Фицрой бросился в сторону троих всадников, хотя в сторонке с десяток оседланных лошадей привязаны к забору. Те трое обнажили мечи и пустили коней ему навстречу.

Он успел скрестить с одним меч, я помчался к ним и выстрелил трижды. Двое всадников выронили мечи, а третий, с которым дерется Фицрой, зазевался, и Фицрой, проткнув мечом ему бедро, сбросил на землю.

Конь слегка заартачился под другим хозяином, но Фицрой натянул удила с такой силой, что конь присел на зад, как исполинский кенгуру.

Я торопливо ухватил другого с опустевшим седлом, он пытался удрать, но я успел вставить ногу в стремя и оттолкнуться от земли. Он взвизгнул и ринулся в сторону распахнутых ворот замка.

Фицрой понесся рядом, злой и сверкающий торжествующей усмешкой.

— Все–таки они дураки!

— Гони вперед, — крикнул я.

— Чего вдруг?

— Загораживаешь, — прокричал я.

Но стрелять почти не пришлось, мы выметнулись за ворота, Фицрой начал придерживать коня, некоторое время шли галопом, потом он перевел на рысь.

— За нами никто не гонится, — сообщил он деловито. — Даже обидно.

— Что с головой? — спросил я зло. — Если мозги вытекли, не важно, но кровь терять не стоит.

— Еще бы, — согласился он. — Я же знаю, где она востребованнее. Нет, это царапина. Хоть и глубокая. Топором рубанули…

Я буркнул.

— Что у тебя за голова? Литая, видать.

— Так не в полную силу, — сообщил он. — Мы оба боролись за топор., потом я его же. Тебе не кажется, что нас боятся больше, чем мы того стоим? Им достаточно было не удирать с Николетгой.

Я хмуро кивнул. Да, проще было подождать, когда сгорит и рухнет сарай. А если мы все же выскочим — добить. Но Барклем предпочел не рисковать.

— Ему главное, — сказал я, — украсть Николетту. Не важно, убьем оставленных им людей или они нас убьют. Важнее всего — увезти Николетту, объявить ее своей женой и провести церемонию вступления в брак.

— Неужто она такая богатая? — спросил он с надеждой. — Он даже пожертвовал десятками своих людей…

Я спросил быстро:

— Сколько до замка Барклема?

Он снова потрогал голову, поморщился.

— Да тут не так уж и далеко. Но вряд ли в таком лесу догоним.

— А вдвоем замок не захватить, — проговорил я.

Фицрой сказал почти с одобрением:

— А они молодцы. В самом деле, у этого Барклема люди получше, чем у Могеринса!.. Настоящие воины. Видно, уже побывали в войнах. И не шелупень, как у тебя. Нас ждет потеха.

— Возвращаемся, — сказал я.

Он охнул.

— Ты что?.. Ты уже забыл, что они увезли нашу девушку?.. Это оскорбление.

— Месть нужно остудить, — сказал я. — С Барклемом не получится точно так же, как с этим дураком Могеринсом.

Он спросил непонимающе:

— Не хочешь устроить погоню?

— Мало ли чего я хочу, — огрызнулся я. — Когда я заявлял, что мне чего–то хочется, мать всегда говорила: «Перехочется». Вернемся в замок!.. Этот Барклем надеется, что бросимся в погоню и напоремся на что–нить неприятное.

— На что?

— На то, что он приготовит для нас.

Он проговорил медленно:

— Ты хочешь… довооружиться?

— Да, — ответил я. — И явиться с неожиданной стороны. Заодно узнаем побольше об этом проклятом Барклеме. Что–то все о нем говорят… Страшнее кошки зверя нет? Мы докажем, что есть.

Усталые кони с трудом поднялись шагом на гору к запертым воротам замка, на стенах вооруженные люди во главе с Риттером радостно закричали. Для нас отворили издали, я сделал пару глубоких вдохов, надел на лицо довольную улыбку.

— Враг найден, — сообщил я бодро и звучно. — Ему нанесен тяжелый урон.

Риттер ухватил повод, лицо серьезное, но не стал спрашивать, где Николетта.

— Останетесь или…

— Или, — ответил я. — Подбери двух свежих коней. Повыносливее.

— Все сделаю, глерд, — ответил он. — Не сомневаюсь, враг все равно будет разбит.

Фицрой покинул седло, голос его прозвучал уверенно и бодро:

— Вдребезги! Юджин, ты собирай свое, а я захвачу поесть в дорогу. Я когда голодный, становлюсь злее. Сам себя пугаюсь.

— Не задерживайся, — бросил я.

Снайперская винтовка теперь в сложенном виде заботливо упакована в мешке, патроны уже без надобности, но я по трусости захватил еще и магазин, вдруг да что пойдет не так, осмотрелся, что бы еще взять, но все как–то не выглядит крайне необходимым.

Фицрой принес два увесистых вьюка, я посмотрел с подозрением. Он перехватил взгляд, расхохотался.

— Все понял? Верно, когда едешь веселиться, то вина не бывает много.

Я буркнул:

— Мы едем выручать Николетту. Дернуло же меня дать ей приют! Погнал бы прочь, никаких забот бы сейчас…

— Все верно, — согласился он. — Мы сами во всем виноваты. А вот женщины — никогда.

— Даже ты так считаешь?

Он фыркнул.

— Я всегда считаю так, как мне выгодно. Я не тупоголовый фанатик, всегда могу сменить неправильную точку зрения, если на другой стороне заплатят больше или предложат морковку крупнее.

Я сказал рассерженно:

— Грузи все быстрее, демократ! Спешка нужна не только… в общем, нужна.

На воротах молча распахнули перед нами ворота, никто не посмел даже пожелать удачи. Все чувствуют, что хотя и держусь орлом, но вообще–то вернулись ни с чем.

Сейчас просто вторая попытка.

Фицрой на этот раз едет молча, задумался глубоко, а я прикидывал, как освободить глердессу без долгой войны, без осады замка, все–таки не вдвоем пытаться взять замок, перебить гарнизон и освободить прекрасную деву…

То ли из–за тряски, то ли усталости, но ничего не приходит в голову, кроме как залечь на возвышенности в пределах мили и тупо расстреливать все, что движется в замке. За исключением женщин. Мужчин можно всяких, они виноваты уже тем, что мужчины.

Мелькнула мысль, что сама винтовка меняет мировоззрение, как сказал великий Мао. Когда в руках молоток, все кажется похожим на гвозди. Не так уж и трудно стрелять издали в стражников, что вооружены только копьями да топорами. Хотя и в их случае могут дать хороший отпор, применив луки…

Фицрой вел через лес уверенно, с картой не сверялся, а когда я спросил почему, безмерно удивился, дескать, он же посмотрел на нее один раз, чего же еще? Это женщин нужно забывать на второй день, а карты и кости следует запоминать, пригодится.

Я поглядывал по сторонам с осторожностью. Барклем понимает, что мое оскорбленное самолюбие заставит хотя бы сделать пару попыток вызволить пленницу, честь глерда требует отмщения или хотя бы сатисфакции.