Влада Медведникова - Предвестники Мельтиара

Они вышли из города. Пусть бегут.

Я не смогла остановиться — взлетела, восходящий поток понес меня над площадью, все выше. Взглянула на запад, туда, где смолкли последние выстрелы, — но различила только наших воинов на улицах и крышах, машину, разворачивающуюся над городом, и вечернее солнце.

Враги исчезли.

Я легла на крыло, скользнула вниз. Площадь приближалась, я видела Амиру, застывшую возле Мельтиара, видела, как Рэгиль опустился рядом, сложил крылья. Ветер рвал голоса, доносил лишь обрывки слов, я не понимала, о чем они говорят.

Когда я коснулась земли, Амира и Рэгиль стояли в стороне, а Мельтиар слушал предвестников из Рощи.

— …песня теней, — говорила высокая женщина. — Когда Нима и Эли поют ее вместе, их невозможно увидеть.

— Но они не смогут удерживать ее долго, — возразил рыжий волшебник. Я помнила его, он сражался вместе с нами недавно. — Можно догнать их, можно…

— Нет, — сказал Мельтиар.

Я оглянулась. Лаэнара нигде не было.

Амира обняла меня. Я чувствовала, как дрожат ее крылья, как душа трепещет во власти горького и бездонного чувства. Рэгиль взял меня за руку, сжал ладонь, словно пытался согреть.

— Не получилось, — сказал он еле слышно.

Лаэнар не вернулся.

Я зажмурилась и на миг словно вновь оказалась там — в ночной темноте, возле распахнутого колодца, одна. Лаэнара забрали у меня, я ничего не смогла сделать.

Незнакомый голос проговорил:

— Но разве мы не должны… — И я открыла глаза.

— Кто ты, предвестник? — спросил Мельтиар.

Его голос звучал холодно и отрешенно. Воин, обратившийся к нему, отступил на шаг и опустил взгляд.

— Я Элтани, — сказал он. Бывший скрытый, в вышитой рубашке, с золотой булавкой в воротнике. — Я следил за Эли во дворце. Я надеялся…

— Посмотрим, — ответил Мельтиар. — Я разберусь, но мне нужно время. А сейчас его нет — мы еще не освободили побережье. — Он обернулся к нам и приказал: — Идите в машину. Мы вылетаем.

Борта закрылись, зеленые огни пробежали под потолком.

Я сидела неподвижно, смотрела, как пальцы Амиры скользят по пульту, как клавиши вспыхивают под рукой Рэгиля. Я старалась ни о чем не думать, ничего не чувствовать, — кроме силы, струящейся по телу машины, словно кровь; кроме магии, переполняющей ружья, рвущейся на свободу. Вот-вот прозвучит голос Мельтиара, скажет, куда лететь, и мы помчимся в битву.

И я не буду думать ни о чем, кроме войны.

Мы ждали слов Мельтиара — но он появился сам. Возник рядом со мной, там, где всегда сидел Лаэнар. Вихри темноты прошли по кабине и исчезли.

Я не успела сказать ни слова, — Мельтиар привлек меня к себе, и я замерла, уткнувшись ему в плечо, не в силах заговорить ни мысленно, ни вслух. Его боль, устремление и непреклонность пронзали меня словно звездная дорога, путеводный луч.

— Он назвал мое имя, — сказал Мельтиар. — Но ничего не вспомнил.

— Совсем? — еле слышно спросила Амира. — Но сможет вспомнить?..

— Да, — ответил Мельтиар. — Я найду способ.

Его сила вливалась в мое сердце, и жажда битвы разгоралась, затмевала все. Наш народ ждал шестьсот лет, чтобы вернуть себе дом. Я буду ждать Лаэнара, я буду сражаться, я отомщу за всех, кто не дожил до этого дня. Я не отступлю.

— Мы не подведем тебя, — сказала я, и чувствовала ясно, как никогда — это правда.

— Только они? — спросила Аник. — Ради них погибла половина отряда?

Я не мог понять, — она изменилась или воспоминания обманывали меня. Черные косы, резкие жесты, решительный взгляд, — но голос звучал словно издалека и был темным, как пасмурная ночь. На лице свежий шрам, повязка на руке, пропыленная и порванная одежда… Словно не десять дней прошло, а несколько лет.

— Мы больше никого не нашли, — возразил Тин.

Он не изменился.

Я все еще не мог поверить, что они пришли в Атанг за мной.

Ночь приближалась, подступала со всех сторон. Она скрыла столицу, скрыла дорогу, следы копыт. Мы растворились, превратились в тени, прошли незамеченными мимо врагов, — но нас могут догнать, найти, без труда.

Там, в Атанге, на площади, Тин окликнул меня. Выстрелы и крики не заглушили его мысль — она прострелила мою душу, наполнила легкие болью и дымом. Я не мог тогда откликнуться — я уже пел.

Я пел и сейчас. Песня теней текла еле слышно, мой голос сплетался с голосом Нимы, незримый покров закрывал наш отряд. Мы прятались в стороне от дороги, у подножия холма: я, Нима, Лаэнар, Тин, Аник и четверо ее ополченцев.

Песня слабела, но я все еще пел, чужие голоса долетали до меня сквозь сплетение теней.

— Потерять десятерых, чтобы спасти троих? — Голос Аник становился все темнее, все жестче. — И двое из них волшебники, а один вообще… Ради этого мы приехали сюда?

— Он спас мне жизнь! — сказал Тин. — Я должен был!

Сеть теней ускользнула от Нимы, рассыпалась, рябью прошла по земле, открыла нас. Я слышал свой голос — тихий, как дальний шепот волн, он качал на себе песню. Тени струились вокруг меня, — я остался невидимым, единственный из всех.

Я не хотел этого — и оборвал песню.

Тин обернулся ко мне.

Он был почти неотличим от ополченцев, — без крыльев, в простой одежде, измученный долгой дорогой. Но за спиной у него было ружье, полное призрачного шелеста, горького дыма, и такой же звук, раскаленный и неуловимый, растекался по земле вокруг нас. Теперь, когда песня стихла, шелест словно пробрался внутрь меня, мешал дышать и думать.

— Нас не увидят, — сказал мне Тин. — Пока мы все рядом, на одном месте, враги нас не заметят.

Я кивнул.

Силы всадников — как темная вода, ничего неизвестно о них. «Это не волшебство, — говорил мне Зертилен. — Не называй это волшебством».

Ведь наше волшебство такое же, как у врагов.

Нима плакала. Беззвучно, — плечи вздрагивали, слезы текли по ладоням. Я опустился на землю рядом, тронул ее за локоть.

— Почему? — всхлипнула Нима. — Он простился с нами, он знал, что умрет. Почему?

Я хотел сказать ей: «Он ушел по песне». По песне, сияющей как ручей, как утренний свет. Не было ни боли, ни сожалений, только путь, только песня, — так он ушел. Он учил меня этому, и Ора говорила об этом.

Но Ора враг, Роща была обманом, наш дом уничтожен, наш учитель мертв. Я хотел сказать хоть что-нибудь, хотя бы слово утешения, — но не мог заговорить.

Лаэнар обнял Ниму и сказал:

— Они умрут. Мы убьем их, мы отомстим.

— Я не хочу. — Голос Нимы терялся в слезах. — Я не хочу, чтобы они умерли. Я хочу, чтобы учитель был жив.

Я закрыл глаза, пытаясь ни о чем не думать. Мысли теснились, тысячи мыслей, и каждая ранила, едва возникнув, а воздух был полон силой Тина, удушающей и раскаленной. Но моя песня звенела в сердце, разворачивалась, стремилась ввысь, — и я поднял голову, взглянул на небо.