Глен Кук - Суровые времена. Тьма

Я поднял руку и, как только прожевал кусок хлеба, спросил:

— А не лучше ли мне проследить за Длиннотенью? Копченый отказывается приближаться ко Вратам. Может случиться, что я увижу Тени лишь тогда, когда будет уже слишком поздно. А Длиннотень можно засечь в тот момент, когда он начнет отдавать распоряжения.

Я проглотил последний кусок и запил его подслащенной водицей.

Копченый застонал.

— Дерьмо!

Вид у Старика был такой, будто ему хотелось заплакать.

— Где Одноглазый? — поинтересовался я. — Лучше бы доставить его сюда. Уже несколько лет Копченый не издавал ни звука.

— Найди его. Я, как-никак, лекарь… — Он направился к койке Копченого.

— Недурная идея.

Я поднялся и на все еще слабых ногах поплелся к порогу.

Вечерок выдался как раз подходящий для того, чтобы ад вырвался наружу. Блуждая с духом, я настолько увлекся, что и не заметил сгущавшейся тьмы, по теперь видел, что небо затягивают мрачные тучи.

— Одноглазый! — взревел я. — А ну волоки сюда свою дохлую задницу!

Я рассмотрел облака и нашел, что мое предложение было весьма разумным.

— Где, черт возьми, этот дерьмовый коротышка?

Я направился к его поре, то и дело выкрикивая «Одноглазый!» lie вознамерился же он провести ночь там. Колдун не слишком старался превратить свое логовище в падежное убежище, и оставаться там, когда появятся Тени, было опасно. Хоть он и кудесник.

Я почти дошел до его жилища, когда коротышка вылез наружу и затрусил мне навстречу.

— Чего тебе надо, Щенок?

— Куда ты, на хрен, запропастился? Впрочем, ладно. Не до того. У нас проблема с духом.

— Хм?

— Он издает звуки, — прошептал я и лишь потом огляделся по сторонам. Непростительная забывчивость.

К счастью, ворон поблизости не было.

Одноглазый оглянулся через плечо.

— Издает звуки? — Кажется, он мне не поверил.

— Я что, неясно выразился? Давай шевели задницей. Костоправ уже осматривает его как лекарь.

Я продолжал высматривать соглядатаев. Подслушивать могут мыши, и земляные и летучие, да и Тени тоже.

Пульсирующий свет, похожий на северное сияние, вспыхнул между Вершиной и развалинами Кьяулуна, заиграв на металлических вкраплениях на стенах крепости. Но только на миг — видимо, Госпожа устроила вспышку, чтобы сориентироваться. В следующее мгновение on погас. Теперь засветились лишь уцелевшие хрустальные купола. Ярче всех — купол над излюбленной башней Длиннотени.

— Ты собираешься торчать здесь и глазеть или может делом займешься?

В этом весь Одноглазый. Сам набедокурит, а вину свалит на меня.

Прежде чем зайти внутрь, я еще раз огляделся, но ничего не заметил. Я занавесил вход и расположил отгоняющую Тени свечу между пологом и нами, засветив ее от ближайшей лампы. Вроде еще и рано, но подстраховаться никогда не лишне.

— Интересно, неужто Хозяин Теней не любопытствует, с чего это мы затихарились и даже костров не жжем?

— Тсс, — шикнул на меня Одноглазый. — Ты вроде говорил, что Костоправ осматривает Копченого.

Костоправ, сгорбившись, сидел на моем стуле.

— Он этим и занимался, когда я уходил.

Я прильнул к кувшину, с жадностью поглощая подслащенную воду.

— Мне он не кажется слишком уж резвым, — сказал Одноглазый и ткнул Копченого в бок.

— Я что, сказал, будто он вскочил и принялся отплясывать? Он застонал. А за все время, пока я торчал рядом с ним, он только хрипел. Так что стон — это тебе не шутка. Костоправ со мной согласен.

Старик — легок на помине — вернулся в свою плоть. Он зашевелился и, как только голова чуточку прояснилась, сказал:

— Это обещает быть интересным. Длиннотень только что послал за Ревуном, Сингхом и девочкой. Он готов начать.

— Ну вот, через минуту эти поганые Тени нагрянут сюда, — разворчался Одноглазый. — И почему только я не бросил все это да не заделался фермером? А тут еще малец всякую чушь городит — вроде того, что старый мошенник будто бы начинает выпендриваться.

— Он и вправду стонал, или что-то в этом роде, — возразил Костоправ. — А когда я попытался присмотреться к девочке, заартачился, да еще и выдал какую-то мыслишку — то ли насчет Темноты, то ли насчет Теней.

— Она есть тьма, — процитировал я. В последнее время он сделался женоненавистником. Выдает нечто подобное всякий раз, когда пытаешься подвести его к женщине. Сильнее всего это ощущается близ Душелова. За ней идут Сари и Радиша.

— А, — промолвил Одноглазый, — я и думать забыл про эту старую ведьму. Как она поживает, Мурген?

— А тебе что, есть до нее дело?

— Я слышал, Корди сейчас в пути. Ему-то, небось, дело есть.

— Ты часом не собираешься рассказать ему, что мы можем шпионить за его милашкой?

— Хм. Пожалуй нет. Но за мной должок. Как-то он меня взгрел. Лично я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел обскакать Одноглазого, кроме, разве что, Гоблина. Одноглазый первый облапошит кого угодно.

В следующий миг выяснилось, что он вдобавок способен преизрядно удивить тех, кто вроде бы неплохо его знает.

— На случай, если я не переживу эту ночь, у меня на постели, в скатке, оставлено завещание. Все, что у меня есть, должно перейти! Гоблину. Но пара штуковин должна достаться Готе.

В этот момент Одноглазый поднимал веки Копченого и не] заметил, как мы с Костоправом обменялись встревоженными взглядами.

— А с чего ты решил, будто мы сможем вернуться за твоим завещанием? — спросил Костоправ.

— Щенок точно сможет. Ни хрена ему не сделается. Его теща утверждает, будто он избран или предназначен. Невесть для чего. Единственный, кто мог это знать, откинул копыта.

Я заговорил, опережая неизбежный вопрос Старика.

— Он имеет в виду нечто, открывшееся Хонь Тэй по пути в Деджагор. Что именно, я так и не узнал. Я говорил об этом с Сари, но она тоже не могла ничего прояснить. Какое-то пророчество насчет будущего нюень бао. От которого дядюшка Дой и матушка Гота дерьмом исходят. Тай Дэй, тот, правда, поспокойнее, но он, возможно, тоже не знает, в чем дело.

— По-моему, ты уже определил будущее всей этой своры безо всяких пророчеств, — заметил Костоправ. — За нами таскается чуть ли не половина племени. Одноглазый, твой-то приятель где? Я его не видел уже с неделю.

— Джоджо? Чтоб мне сдохнуть, если я знаю. Этот малый не путается под ногами… Слушай, я не нахожу в Копченом ничего особенного. Может, мне прогуляться с ним, присмотреться как следует, то да се…

— Я же тебе сказал…

— Да. Да. Помолчи, Щенок. Мне надо сосредоточиться.

Сосредоточиваться особо не требовалось. Копченый настолько привык к прогулкам с его духом, что это не требовало никаких усилий.

— Он и впрямь казался каким-то странным, — заметил Костоправ. — Но мне трудно судить, я провожу с ним мало времени.