Робин Маккинли - Красавица

Куда ехать, я не представляла, не догадалась спросить у Чудища, но Доброхот бодро трусил по широкой тропе, будто зная дорогу. По моим воспоминаниям, тропа терялась в нескольких милях от серебряных ворот, однако под копыта коня уже ложились длинные предвечерние тени, а светлая песчаная лента и не думала заканчиваться. Шестое чувство подсказывало, что там, дальше, в густой тени за темными стволами, тропа оборвется, но она упрямо бежала дальше, к следующим зарослям. Доброхот скакал без устали. Я понимала, что нам еще долго ехать и надо бы поберечь силы, но стоило мне отпустить вожжи, как он срывался в галоп. В светлой гриве, взлетающей и опадающей, как волна, сверкало солнце, и тропа серебрилась, разматываясь на глазах.

Потом мы все-таки устроили привал, я отпустила подпругу, накормила Доброхота хлебом и дольками апельсина, но нам обоим не терпелось отправиться дальше. Я пыталась заставить его идти шагом, но вскоре поняла, что он тратит больше сил на то, чтобы себя сдерживать, и пустила его вольным галопом.

Солнце село где-то за лесом, деревья окутал сумрак, сгущаясь над слабо поблескивающей тропой. И вдруг где-то впереди мелькнул, тотчас же пропав, золотистый огонек. Потом загорелся снова. Светящееся окно! Я подалась вперед, и Доброхот снова понесся галопом. Он скакал, не сбавляя шага, пока поводья не стали скользкими от пота, и, проскочив через опушку, вынес меня на лужайку за домом. В кухонном окне горел свет, золотя обрамляющие его розы и расстилая золотистый коврик между кухонным порогом и огородом. Доброхот остановился на полном скаку и, задрав голову, заржал, как перед боем. Повисла жуткая тишина, потом кухонная дверь распахнулась и Хоуп закричала:

– Это и впрямь Доброхот!

Я выскользнула из седла и кинулась к двери. Пока я добежала, все остальные высыпали на порог, и меня встретили радостный смех и крепкие объятия родных. Доброхот, не захотевший оставаться в стороне, тоже получил свою порцию ласки и поцелуев. Почти все (нет, кажется, все без исключения) плакали.

Близнецы, оставленные без присмотра, подобрались к двери и с любопытством поглядывали на суматоху за порогом. Мерси сползла по двум ступенькам на землю и неуверенно стояла, держась за столбик решетчатой ограды, оберегающей огород от мелких зверьков, которые не спешили наведаться к нам из леса.

– Мерси, – обратился к ней дедушка, когда поутихли первые ахи и охи. – Ты помнишь Красавицу?

– Нет, – ответила она, но, когда я подошла ближе, потянулась ко мне с улыбкой.

Я подхватила ее на руки, а Ричард, не такой бойкий, кинулся прятаться за материну юбку.

– Заходи же, не стой на пороге, – позвал отец. – Рассказывай!

– Подожди, надо сначала отвести Доброхота. Для него найдется место в конюшне?

– Устроим, – кивнул Жервен.

– Пойду поставлю еще тарелку, – сказала Грейс. – Мы как раз садимся ужинать.

Все разговаривали непривычно сдавленными голосами, мысли у меня путались. Грейс и Хоуп с Ричардом пошли обратно в дом, а остальные вместе со мной в конюшню.

– Может, Мерси хочет прокатиться? – спохватилась я, вспомнив, как сама с малых лет мечтала посидеть в седле.

– А ты попробуй, – предложил Жервен. – Они оба теперь неразлейвода с Одиссеем.

Мерси усадили в седло и, придерживая за ноги с обеих сторон, благополучно прокатили несколько шагов до конюшни. Жер зашел внутрь зажечь фонарь. «Большой», – уважительно отозвалась Мерси, когда ее спустили на землю. Кроме знакомой морды Одиссея с белой проточиной, чуть подальше, над дверцей бывшего стойла Доброхота, виднелась еще одна морда, гнедая.

– Это Сидр, – представил новенькую Жервен. – Пятилетка, славная кобылка. Надеюсь, они поладят. Доброхота можно привязать тут, в углу. Сена здесь вволю.

Я расседлала коня. В голове стоял звон.

– Поспеши, прошу тебя, – взмолился отец, держащий Мерси. – Я ни о чем не стану спрашивать, пока не вернемся в дом, к девочкам, но ждать нет никаких сил.

– Вы тут что, ночевать собираетесь? – полюбопытствовала Хоуп, просовываясь в дверь. – Сначала мы все умрем от любопытства, а потом ужин остынет.

Жер подхватил седельные сумки, я обняла одной рукой талию Хоуп, другой – отца, и мы пошли.

– Не верится, что я дома.

– Нам тоже, – подтвердила Хоуп, снова прижимая меня к себе.

Только дома, на свету, я наконец поняла, что показалось мне странным с самого начала.

– Ты уменьшилась! – воскликнула я, глядя на стоящую рядом Хоуп. Я действительно смотрела на нее сверху вниз, а ведь семь месяцев назад приходилось, наоборот, слегка задирать голову.

– Да нет же, родная, это ты выросла, – рассмеялась Хоуп. Грейс, самая высокая из нас, встала спина к спине со мной – я даже ее переросла пальца на два. – Вот! Мы всегда говорили, что ты еще вырастешь, а ты все не верила, – улыбнулась сестра.

– Семь дюймов за семь месяцев – неплохо, – отметил Жервен. – Главное – вовремя остановиться.

– Тебе лишь бы расхолаживать, – рассмеялась Хоуп. – А посмотри, какой румянец на щеках расцвел! Колдовские чары ей определенно на пользу. Никогда еще не выглядела краше.

– Брось, сестренка, это все равно что ничего не сказать, – улыбнулась я.

– Всё, дети, – с притворной суровостью вмешалась Грейс. – Хватит споров, садитесь за стол.

– Нам теперь до окончания ужина томиться в неведении? – огорчился отец. – Скажи хотя бы, ты вернулась навсегда?

– Нет, – ответила я как можно мягче. – Не навсегда. Просто погостить. – Радость от возвращения домой на время затмила и вытеснила подлинную причину моего приезда, и теперь, вспомнив о ней, я украдкой посмотрела на улыбающуюся Грейс. – Все объясню после ужина. Очень есть хочется. А вы пока расскажите, как жили тут без меня. Такое чувство, будто годы пролетели, – наверное, не удивилась бы, узнав, что и близнецы уже совсем выросли.

– Нет еще, – покачала головой Хоуп, спасая чашку, которую Мерси собиралась столкнуть на пол.

В общем и целом год выдался счастливый – если не считать разлуку с младшей дочерью – и весьма благополучный. Слава о мастерстве Жервена разошлась так далеко, что у него уже не хватало времени на все заказы.

– В общем, я худо-бедно справлялся – жаль давать людям от ворот поворот, особенно когда они приходят издалека, – пока месяц назад у меня не забрали Ферди. За эти полгода он вырос в незаменимого помощника, но тут случилась беда, его дядюшку в Гусиной Посадке покалечило упавшим бревном, и стало некому управляться по хозяйству и на пашне, остальные дети там еще слишком малы. Так что Ферди уехал, и, боюсь, больше мы его не увидим. Я тут взял в помощники старшего сына Мелинды – толковый парень, хоть и годами не вышел. Но ждать, пока он все, что нужно – что мне нужно, – освоит, долговато придется.