Робин Маккинли - Красавица

– Сильнее всех пока страдает пристройка, которую мы хотели сделать, – подхватил отец. – Собирались закончить к зиме, но, выходит, не судьба. – Он тоже дорос в своем плотницком деле до таких высот, что брал теперь только те заказы, которые можно выполнять в мастерской. – Староват я стал ползать по чужим крышам. А дома отлично работается. Кровати, сундуки, колыбельки, столы, стулья – повозки еще, бывает, или тележки. Случается и починить что-то приносят. А уж колес я сколько сделал – не сосчитать. Иногда что-то для души придумываю, завитки по столешнице выпиливаю или ножки резные.

– А у нас, кажется, новостей и нет особых. – Очередь перешла к Хоуп. – Я хлопочу над детьми, Грейс хлопочет надо мной. Зато сидр в этом году удался на славу – лучше, чем у Мелинды, веришь? После ужина угостимся.

– Теперь, наверное, догадываешься, в честь чего мы новую кобылку назвали? – спросил Жер. – Мы так гордились своим сидром, и тут как раз эта лошадка – у Дика Джонсона купили, помнишь его? – и масть прямо точь-в-точь.

– Не могли удержаться, – кивнула Хоуп.

– Да. А мне пришлось оправдываться, что я купил ее не только за масть, – пожаловался Жервен. Хоуп рассмеялась. – А еще ты вряд ли заметила, – продолжал Жер, – но у нас теперь и коровник имеется – пристроили к конюшне. Рози там не скучает, с ней еще куры и кролики. Одиссей почему-то коров невзлюбил, поэтому пришлось городить отдельный загон.

– Богато живете, – восхитилась я.

– Ты еще не видела новый ковер в гостиной, – добавила Грейс.

– Ну, до тебя нам далеко, – возразила Хоуп. – Одно платье чего стоит.

В спешке я так и не переоделась в прогулочную одежду, помчалась как была, в тяжелом нарядном платье, мало подходящем для поездок по лесу.

– Все, мы поели, – продолжала она. – Теперь можешь рассказывать. Как ты там живешь?

– Чудище держит слово, не обижает тебя? – забеспокоился отец.

– Да, папа. – Я замолчала. Перед глазами мелькали ухоженные сады, замковые покои, невероятная библиотека и сам хозяин замка. – Не знаю, с чего начать.

– Начинай с середины, а там как пойдет. Выбирай что поинтереснее, – посоветовала Хоуп.

– Хорошо.

И я поведала им про Лидию и Бесси, про канделябры, которые загораются сами, про мою комнату, которая всегда обнаруживается за ближайшим углом. Объяснила, какой этот замок немыслимо огромный, рассказала про длинный трапезный стол, за которым можно отведать чего душа пожелает, и про блюда, которые, отталкивая друг друга, спешили наполнить мою тарелку. Рассказала про пичуг, прилетающих к моей кормушке. И про огромную библиотеку, где от обилия книг разбегаются глаза.

– Я и не думала, что в мире может быть столько книг, – заметила Грейс.

Я лишь улыбнулась и пожала плечами – не могла же я ответить: «Понимаете, многие из них просто еще не написаны». И другие подробности я невольно опускала, избегая объяснений.

Сложнее всего было с самим Чудищем. Обойтись без него в рассказе – невозможно, а ввести его туда получалось с трудом, и каждый раз, упоминая хозяина замка, я ловила себя на том, что принимаюсь его защищать. Родные привыкли представлять Чудище жутким лесным зверем, напугавшим отца, и как ни рады были они узнать, что он добр ко мне, передать словами, насколько он добрый и чуткий в действительности, я не умела. Я мямлила что-то о том, как мы с ним подружились в последнее время и как он мне дорог, но ощущала себя в некотором роде предательницей. Ведь это он силой забрал меня из семьи, от родных – как могут они простить его, как могу я его простить? Как я могу его оправдывать? Как сказать им, что я люблю его? Меня словно громом поразило. Люблю?!

Замолчав, я уставилась на огонь, сжимая в ладонях чашку с подогретым пряным сидром. Действительно, отменный сидр. Странно было пользоваться посудой, которая оставалась там, где ее поставишь, и не мчалась к тебе наперегонки по малейшему знаку. Незамысловатая пища меня тоже не смущала – смущало другое, что я теперь чужая в этой теплой золотистой кухне.

«Ты ведь только-только вернулась, – убеждала я себя. – Разлука была долгой; разумеется, ты привыкла к той жизни. Как иначе? Не волнуйся».

– Надолго ты к нам? – спросила Хоуп. – Ты говорила, тебе придется возвращаться обратно?

Я кивнула. На меня будто повеяло холодом одиночества. Я обвела взглядом лица родных.

– Да. Я только на неделю.

– Неделю? – охнул отец. – Всего на неделю?

– Но ведь ты потом еще приедешь? – предположила Грейс.

Я чувствовала себя предательницей, которую безжалостно допрашивает милый сердцу враг. Стиснув руки на коленях, я отпила сидр, но он вдруг стал горчить.

– Н-нет. – Короткое слово пронзило тишину, словно кинжал. Почему я раньше не замечала, что у огня в камине кроваво-красная кайма? – Я обещала, что больше не попрошу отпустить меня. – Как я им растолкую? Он сказал: «Без тебя мне не жить». Они не поймут, почему я должна вернуться.

– Никогда? – У Хоуп не хватило голоса договорить.

– Зачем тогда он тебя вообще отпустил? – рассердился отец.

Я понимала, что сейчас не время объяснять настоящую причину.

– Просто чтобы вы убедились: со мной все в порядке, – промямлила я. – Чтобы вы больше за меня не беспокоились.

– Но мы тебя любим… Как же нам не беспокоиться, если мы больше никогда тебя не увидим?

– Эти сны, в которых я прихожу к тебе… – ответила я с запинкой, – они говорят правду. Тебе ведь от них легче?

– Откуда ты про них знаешь? – изумился отец.

– Их посылает Чудище. Он сам мне и сказал.

– Сны, значит, посылает – спасибо ему за доброту! А тебя не отпускает. Честный уговор… Хоть бы никогда мне не видеть этого проклятого замка и не поддаваться на коварное гостеприимство!

– Прошу тебя, отец, не сердись! Ты не понимаешь. Я тоскую по вам по всем, но теперь уже не так горько – то есть я, разумеется, предпочла бы жить тут, дома, но… – Я не договорила.

– Не понимаю? Чего не понимаю?

– Чудищу тоже одиноко, – в отчаянии воскликнула я.

Повисла жуткая тишина.

– Ты… Ты еще сочувствуешь этому чудовищу после всех его злодеяний? – наконец не выдержал папа.

Я печально кивнула, и все снова замолчали ошеломленно.

– Ну что же, – вмешался Жервен, изо всех сил пытавшийся, судя по голосу, рассуждать здраво. – Я не очень понимаю во всех этих делах, но мы знаем точно: здесь замешаны колдовские чары – все эти невидимые слуги и прочее, а кто из нас разбирается в колдовстве? Я думаю, Красавица хочет сказать, что Чудище, с которым знакома она, уже совсем не тот страшный лесной зверь, что когда-то напугал отца. Правильно?

– Да, пожалуй. – Я улыбнулась через силу. – И спасибо! – поблагодарила я искренне.

Ричард с Мерси заснули на своих стульчиках, и сестры понесли их в кровать.