Ангел Петя

На этом подворье стояла ночь. На лесной поляне горел небольшой костер, вокруг которого расположилось человек десять. Костер освещал лишь лица, обращенные к нему. Стало видно, что один человек стоит, опираясь на гитару и что-то рассказывает остальным, сидящим. Петя почему-то понял, что тот, который стоит – не хозяин этого подворья. Хозяин сидел спиной, и его лица не было видно. Когда наши гости вышли из мрака, гитарист умолк, и все молча без малейшего удивления посмотрели на пришедших. Кто-то улыбнулся и приглашающее махнул рукой. Гости вошли в круг света и поздоровались. Затем Булгарин отдельно поприветствовал сидящего хозяина и не без смущения сообщил:

– Вот, Борис. Собрался я, наконец, прочитать твои стихи. Корю себя, что не сделал этого раньше – такое удовольствие потерял!

Мужественное красивое лицо хозяина, обрамленное небольшой бородкой, осветилось радостной улыбкой.

– Старичок, ты – гений, – строго сказал Булгарин. – Ты должен больше писать. Ты приносишь людям радость.

Тут же ниоткуда появились алюминиевые кружки, на дне которых плескалась водка. Водка была немедленно выпита за здоровье смущенного гения. Закусили охотничьими колбасками, которые на прутиках жарились на костре. Пете досталась колбаска, обгорелая с одной стороны и холодная с другой.

– Кто это? – мысленно спросил он товарища.

– Шестидесятники. Физики по образованию, лирики в душе.

– Они твои современники? – удивился Петя, глядя с недоумением на экспедиционные ветровки, штормовки и ватники, в которые были одеты мужественные бородатые красавцы.

– Скорее, твои, – уклончиво ответил Булгарин.

Потом выпили за поэзию и за науку, а тот, что стоял с гитарой, на паре аккордов сыграл песню про девушку, которая дождется парня, ушедшего в горы. На припевах к мужественному голосу гитариста присоединялись и остальные.

– Мы пойдем, пожалуй, – вежливо дождавшись конца песни, предупредил Булгарин.

– Заходите к нам, будем ждать, – раздался в ответ нестройный хор грубоватых и искренних голосов.

– Я всегда вас рад видеть, ребята, – хозяин встал и обнял поочередно Булгарина и Петю.

Уже взлетая, Петя услышал громкий шепот: Боря, а кто это был? Ответа он не расслышал.

Очутившись в мерцающем сумраке, Петя спросил:

– А этот Борис правда гениальный поэт?

– Сомневаюсь, – пробурчал летящий рядом Бýлгар, и Петя догадался, что книжки он не читал.

На подворье Булгарин снова снял кольцо и протянул его Пете: Попробуй еще раз!

Петя попробовал и убедился, что зов приглашения и течение, увлекающее нити крыльев, указывают в одном направлении, о чем и сообщил Булгарину. Тот удовлетворенно кивнул и объявил:

– А сейчас попробуем поработать с арханскими артефактами.

Наставник ушел в усадьбу и вскоре вернулся и протянул Пете какую-то вещицу. Вещица оказалась небольшим увесистым браслетом, выполненным в виде змеи, держащей себя зубами за хвост. Глаза у змеи были голубыми. Сапфиры? – подумал Петя. Скорее, аквамарин, – прозвучал мысленный ответ, – и прекрати пытаться его натянуть на себя, он для совсем маленькой кисти; сосредоточься, попробуй определить направление. Через секунд десять молчания Петя уверенно произнес: я знаю, куда лететь. И они полетели.

Арханская усадьба, проявившаяся через пару минут во мраке светлым пятном, оказалась мощеной каменными плитами площадью, окруженной дворцами с высокими колоннами. Самый незначительный из дворцов размером и архитектурным стилем напомнил Пете московский Большой театр. Посреди площади располагался большой действующий фонтан, из его центра и по четырем углам били мощные струи.

Петя подошел к фонтану, опустил в него руку, потом наклонился, сделал глоток воды и спросил:

– Как ты считаешь, Ян, эта вода может рассматриваться как сокровище? Ее можно разлить в компактные бутылочки и на что-нибудь сменять. Ведь без меня ты теперь сюда сможешь добираться?

Пока Булгарин собирался с мыслями, Петя успел озвучить следующую идею:

– Наверное, для постройки всего этого нужны были мощные крылья. Получается, что архан-хозяин покинул этот мир в полном расцвете сил. Интересно, он добровольно ушел, или что-то заставило?

Булгарин, не отвечая, направился к ближайшему дворцу и вошел в высокую дверь.

Внутреннее убранство дворца можно было бы охарактеризовать одним словом «богато». Пете случалось бывать в земных Эрмитаже и Петергофе, посещать подмосковные помещичьи усадьбы с реставрированными интерьерами, встречаться с богатыми заказчиками в их шикарных квартирах, но такой показной роскоши видеть не доводилось. Почти все стены были задрапированы расшитыми золотом тканями – где-то ткани просто выполняли роль гладких обоев, а иногда образовывали монументальные складки. Бесконечное количество драгоценных камней, каждый из которых был аккуратно пришит к материи, словно пуговица, слегка поблескивали. Петя внимательно разглядел несколько драгоценных пуговиц: обработаны они были самым примитивным образом, просто зализаны и отполированы до блеска, и это совсем не удивительно – в античные времена, родом из которых, похоже, был хозяин, еще не додумались до огранки. На не задрапированных стенах обязательно имелись изображения – фрески и мозаики, весьма низкого художественного качества. Наверное, чтобы создать – неважно – руками или силой воли, произведение изобразительного искусства, нужно уметь рисовать, подумал Петя. Тем самым, в мире ангелов произведение искусства, наверное, может быть товаром. Правда, с него любой может сделать копию, равноценную оригиналу, но кто сказал, что копия с «Черного квадрата» Малевича хуже оригинала, стоящего миллионы? Наверное, и в этом мире есть понятие аутентичности произведения искусства, рассуждал Петя.

– Петр, ты понимаешь, что мы здесь ищем? – прервал занимательные рассуждения голос в голове. Оказывается, мысленно можно кричать, удивился Петя и честно ответил:

– Нет, Ян. Поясни, пожалуйста.

– Записи, письма, свитки, таблички, книги – всё, что может дать указание на способ полноценной связи с миром живых.

– Это могут быть изображения или устройства, – возразил Петя.

– Могут, – не стал спорить Булгарин, – но не думаю, что это изображения типа того, на которое ты заворожено смотришь уже сколько времени.

Оказалось, что взгляд молодого человека уже давно был сфокусирован на фреске с актом любви пышной женщины с каким-то козлоногим господином. Картинка была выполнена с простодушным бесстыдством и содержала ряд пикантных подробностей, что, впрочем, не увеличивало ее художественной ценности.

– Может, Пушкина позовем? – предложил Петя, испытывая неловкость от ситуации.