Сергей Шуба - Поиски мира

Они поели хлеба и сыра, холодного мяса, и выпили кувшин кислого пива на двоих. В камине весело трещал огонь, и в уставленном книгами закутке на миг стало уютно.

– Я хотел спросить тебя, – ковыряя щепкой в зубах, сказал Тахиос.

– О чём же? Все науки я вам преподал ещё в прошлом году, – попытался пошутить Барах.

– Нет, я о другом. Что ты знаешь о Зеркале Мира?

Архивариус поднял брови, и, не удержавшись, икнул. Сирота кивнул, подтверждая, что пиво поганое, но вопрос серьёзный.

– Зеркало Мира… – задумчиво сказал Барах. – Ты хочешь знать что-то более правдивое, чем легенды. Если верить рукописям, то упоминания о нем встречаются и на Востоке и на Западе. Эту вещь сделали не люди. Когда пала кхайская империя, в эпоху трёх царств, Зеркало поочередно оказывалось то в Саллии, то в Эольсе, то в Ремии. Потом оно, казалось, сгинуло в пучине Рилфейского моря, но спустя несколько веков появилось в землях восточнее великого Фаиорда. Магерландцы владели им… да… давно. Именно мои предки вновь переправили Зеркало на левый берег, как вы его называете, Фрийтоса. Потом оно пропало в череде войн около пятисот лет назад. С тех пор о нём ничего неизвестно, кроме слухов, что распускают эти Охотники.

Даже Отер как-то хвастался…

– Отер хвастался? Чем? – удивился Тахиос.

Архивариус засмеялся.

– Юноша, тебя ещё на свете не было, так старо это предание, ха-ха-ха. Когда Отеру было четырнадцать, он охотился со своей сестрой на северо-востоке Бенорта, на самой границе своих будущих владений, у скал Гремящего кряжа. Старик как раз поехал выкупать и обменивать пленных у марки, а с его детьми было лишь десяток всадников, от которых они с лёгкостью оторвались. Потом разминулись и Отер с Ульрикой, Ульрику нашли к вечеру, а молодой наследник потерялся на три дня. К бенортской засеке он вышел сам, без коня, но с оружием. И сказал, что видел фургон, в котором куклы везли Зеркало. Зеркало Мира. Пограничники решили, что молодой герцог умом тронулся, так как в тех местах, где он пропадал, даже дорог толком не было, только звериные тропы.

Прошло несколько лет и все об этом забыли.

– Барах, а скажи, что действительно может Зеркало?

– Я что, держал его в руках? Наши предания говорят, что всё зависит от владельца. Кому-то оно показывает своих родственников, где бы они ни были, кому-то пределы своей страны, кому-то – будущих убийц, а кому-то – иные земли.

– Полезная вещь, – согласился Тахиос, чем вызвал новый приступ смеха у Бараха.

– Юноша, Зеркало Мира возводило империи и рушило их. Не будь его, кто знает, какова была бы наша история?

Сирота помолчал, а потом спросил.

– Ты можешь дать мне какую-нибудь книгу, где можно почитать о нем?

Барах покачал головой.

– Они написаны на мертвых языках, юноша. Даже я с трудом разбираю эти истлевшие буквы.

За окном на замок неудержимо накатывался вечер. Тахиос поднялся на ноги.

– Хорошо. Я принесу тебе ещё дров.

Архивариус удержал его за руку.

– Ты хороший человек. Меня никто не замечает, и когда я хожу, я слышу, что по углам шепчут страшное о тебе и о твоём молодом господине…

– А разве он и не твой господин тоже? – живо спросил Тахиос, обернувшись.

Угольки тихо потрескивали в камине.

– Нет. Моим господином был Старик, и все знают это. С тех пор как его не стало, я превратился в тень. Я хотел уехать, но никто не ждёт меня в садах Камдеи…

Барах огладил своё морщинистое лицо и закончил:

– Я жду смерти.

– Но я же сказал: Танкреду нет до тебя дела. Погоди, ты увидишь ещё весну, погреешь свои кости на солнышке.

– Твой хозяин – Пёс Тьмы, так его называют. Просто он сам ещё не знает об этом, не знает своей натуры. Что-то дремлет в нём и люди видят. Все видят: слуги, рыцари, женщины, дети. Я вёл летописи его отца и думал, что буду вести летопись Отера или Гильома. При нем же я боюсь писать. Каждое слово – смерть.

Сирота внутренне содрогнулся и не нашёл, что ответить.

– Дрим Наорк был солнцем этой страны… он хранил мир и берег силы… теперь только стужа, только темнота – солнце закатилось… нет сыновей у солнца, нет… – бормотал словно про себя Барах.

– Я пойду.

Архивариус печально посмотрел на Тахиоса.

– Когда придёшь в следующий раз, приноси с собой ещё этого пенного кислого напитка, к которому я никак не могу привыкнуть.

– Хорошо. Расскажешь мне что-нибудь ещё про Зеркало.

– Расскажу.

Алвириан гадала. Когда Лийнос ушёл, она достала из сумки кости и свечу красного воска и, очистив стол от хлебных крошек и грязных тарелок, задала первый вопрос.

Что происходит в Алтутоне?

Мрак, ответили кости.

Кто такой Танкред?

Мрак, ответили кости.

Что ждёт империю?

Война.

Дева опустила руки. Потом задумалась, вздохнула и спросила.

Кто такой Лийнос?

Странность, древность.

Он будет полезен мне?

Да.

Что меня ждет?

Дорога. Смерть. Неопределённость.

Алвириан посмотрела на свои пальцы, словно они подвели её. Самый главный вопрос – о том, что случилось с ней в пещере, она до сих пор не могла задать – не хотела ответа, страшилась его. Спросила о деле.

Я найду Зеркало Мира?

Вместе.

Вместе со смертью? Вместе с чем? Или с кем? Что за спутники у меня будут?

Дева с досадой стукнула кулаком по столу.

Где мне искать ответы?

Замок, мрак, – неожиданно ответили кости.

Замок. Замок в Алтутоне только один, хвала Трём Святым и живет там наш маленький пажик Тахиос…

Движимая безотчётным любопытством Алвириан бросила кости ещё раз.

Кто такой Тахиос?

Спасение.

Сирота тщетно пытался уснуть. Ворочаясь с боку на бок, он вспоминал, как пришла весть, что Отер захвачен в плен. Её привезла Ульрика – она ехала со своим мужем навестить отца и перехватила гонца под самыми стенами Алтутона. Торжественная встреча графа Мельдфандского и его жены прошла как обычно, а после пира Танкред толкнул Тахиоса локтем в бок и сказал ему:

– Ты у нас как летучая мышь ползаешь по стенам. Я хочу знать, о чем моя сестричка болтает с моим папашей. Иначе я натравлю на тебя Фали.

Это была ещё одна шутка чудовища – назвать своих волкодавов именами давних приятелей Тахиоса.

Сирота оглянулся на Танкреда и молча пошел по коридору наружу. Ночь была ветреная и безлунная. Проклиная всё, сирота крался к западным покоям, иногда повисая на кончиках пальцев, иногда продвигаясь шажок за шажком, умоляя богов, чтоб старинная кладка выдержала. Анриакцы, возводя северную твердыню, строили с имперским размахом, но с той поры минуло уже несколько веков. Когда Тахиос, дрожа от напряжения, уселся на самый край оконного парапета, чтобы его не увидели из комнаты, он услышал сдавленные стенания.