Пенни Хэнкок - Проклятие темных вод

— Косяк. Джеза. Нашла его на дорожке, вон там. — Алисия жестом показала справа от себя. — Сразу за электростанцией.

Хелен посмотрела в указанном направлении. На востоке река казалась черной, бездонной, еще более угрожающей в зреющих сумерках. В другом направлении, у города, она все еще отражала последний свет серебристого заката.

— Почему ты решила, что это — Джеза?

— Он из клочка билета с рок-тусовки, на которую Джез ходил. Уверена. Я узнала этот билет. Мы крутили косяки в ночь перед пятницей, когда он исчез. А покурить не успели, потому что вы пришли.

— Я?

— Ну да… Решили, что вам это не понравится.

— И сегодня ты нашла его здесь?

— Да. Джез вышел из вашего дома в пятницу, чтобы встретиться со мной в туннеле. Пошел этим путем. Вниз с холма, мимо паба «Катти Сарк», а потом по аллее. Вход в пешеходный туннель как раз там. — Алисия указала подбородком налево. — Я решила поискать сама. Потому что другие ищут кое-как.

Хелен сомневалась, что это окурок племянника. Она подозревала, что Алисии очень надо было верить, что мальчик попал в какую-то историю, и находка дарила ей надежду. Хелен не думала, что пойдет по этому ложному следу, но в то же время не могла упустить даже такой мелочи, как и говорили полицейские.

— Выходит, ты нашла его около Сони?

— Сони?

— Соня — моя подруга. Джез собирался попросить у нее диск с музыкой. Вон там ее дом, правда с этой стороны электростанции. Он, наверное, шел к ней, когда бросил окурок.

— Что же нам делать?

— Давай для начала пойдем обратно. Покажешь место, где нашла косяк.

Они поднялись со скамьи и поспешили в темноту по дорожке вдоль реки. Плеск воды о стену заставлял Хелен дрожать. Тени подпорок железных перил и уродливые тени их самих смутно маячили впереди, внезапно исчезая всякий раз, когда женщины ступали в желтые круги света фонарей. Они миновали паб, прошли вдоль по аллее. Дом Сони стоял неосвещенный, даже снаружи. Дорожка, что пряталась в тени, казалась жутковато тихой и необжитой по сравнению с залитым светом «О-2» над излучиной реки и белыми огнями Кэнэри-Уорфа на другом берегу. Дальше они пошли по пешеходной дорожке к электростанции, серой махиной нависавшей над ними. Под угольным причалом Алисия остановилась.

— Здесь, — показала на землю у стены. — Именно тут я его нашла.

Ветер приподнимал, шевелил что-то большое в черном сооружении над ними; оно било и гремело, и Хелен почувствовала, как отчетливо в груди шевельнулась тревога.

— Пойдем отсюда. По крайней мере, — не желая пугать Алисию, добавила Хелен, — теперь мы знаем, что он был здесь. Пойдем поищем тепленькое местечко, где можно посидеть и обсудить дальнейшие действия.

Воскресенье

Соня

Уже почти стемнело. Я возвращаюсь от матери. Вдоль берегов мигают огни.

Выгружаю кресло, закатываю его в гараж, отпираю внутренние двери, закатываю его за них. Джез лежит на спине неподвижно, руки привязаны над головой. Покрыт потом, очень бледный.

— Мы возвращаемся в музыкальную комнату, где я позабочусь о тебе как следует, — объявляю парню.

Он пристально смотрит на меня. Но не реагирует. Лицо осунулось, губы кажутся сухими и синеватыми. Мальчик что-то бессвязно бормочет, потом закрывает глаза.

— Ты нездоров, — говорю я. — Нам нужно перебраться в место покомфортнее. Давай просто сползи в кресло, а я тебя дотолкаю до дома.

Кухонными ножницами, которые принесла в кармане, срезаю скотч с рук и ног парня, сталкиваю его ноги с кровати так, чтобы он сразу сел. Поддерживаю юнцу спину. Кое-как общими усилиями мы с Джезом умудряемся усадить его в кресло. Накидываю на него сзади анорак Грега, убеждаюсь, что капюшон закрывает голову, а потом еще кутаю мальчика в одеяла. Чтобы парень не попытался убежать, хоть он слишком для этого слаб, заматываю скотчем его руки и ноги. Я бы и рот ему заткнула кляпом — на случай, если вдруг кто-то остановится и попытается заговорить с мальчиком, но боюсь, что он не сможет дышать носом. Юноша и так уже кашляет и хрипит. Вместо этого я прикрываю Джезу лицо, спустив низко на лоб капюшон и замотав голову шарфом так, чтобы тот не сдавливал нос. Когда заканчиваю приготовления, видны только его глаза. Я отчаянно тороплюсь привезти Джеза домой и начать выхаживать.

Сажусь на корточки у дверей гаража, со скрипом приоткрываю их и осматриваю открывшийся участок аллеи.

Жду, пока не пройдет шумная компания подвыпивших девиц на звонких каблучках и заметно качающихся парней. Вот они исчезают вдалеке, их разговор постепенно стихает. Снова шаги, мягкие голоса. Беседуют две женщины. Щурясь, вглядываюсь в щель в проеме двери и едва не ахаю. Одна из них похожа на Хелен… Нет, это точно Хелен! Что она здесь делает? С ней какая-то стройная дама, чье лицо в сумерках не разглядеть. Тяну на себя дверь, закрываю, сижу за ней на корточках, пытаясь выровнять дыхание. Через несколько минут снова приоткрываю скрипящую дверь.

На аллею опустилась темнота, и лишь отдельные участки ее, как нарезанные дольки, подсвечены уличными фонарями. Со стороны паба — вновь шаги. Тихо переговариваясь, неторопливо приближаются два офицера полиции. Их флюоресцентные жилеты слабо отсвечивают. Я вновь водворяюсь в гараж.

Крепко закрываю внутреннюю дверь, запираю и припадаю к ней спиной. Сердце колотится так, будто вот-вот выскочит. Смотрю на Джеза. Голова его свешивается на грудь, парень в полусне. Трогаю его лоб под капюшоном. Да, температура не спала. Дыхание затрудненное, хриплое. Мальчику нужен ингалятор. Надо поскорее доставить его в уютное тепло Дома у реки. Больше тянуть нельзя.

Наконец аллея затихает. Слышится лишь дежурное металлическое позвякивание со стороны угольного причала да плеск волн о стену от прошедшего недавно судна. Я распахиваю двери, выкатываю Джеза на улицу и — к заветной двери в стене.

Всю ночь я в музыкальной комнате: сижу в кресле рядом с больным, держа его за руку. Парень дышит с трудом. Порой он кашляет так страшно, будто не может вытолкнуть воздух из легких. В панике я несколько раз едва не хватаюсь за телефон — вызвать «скорую». Дыхание мальчика кажется «пустым»: будто воздух не входит в легкие и не выходит так, как положено. Роюсь в карманах кожаной куртки и толстовки Джеза, которая была на парне, когда он пришел сюда. Нахожу ингалятор. Держу его у рта больного и нажимаю на поршень. Дышать ему будто становится легче, но мальчик все еще практически без сознания.

Часа в четыре — Джезу так и не стало лучше — понимаю: если хочу, чтобы парень был в безопасности, нужен план. Безопасность в сложившейся ситуации — значит не дать умереть. Шаг за шагом я продумываю стратегию, пытаясь не поддаваться чувствам потери или сожаления. Мальчик должен выжить.