Эрлик в тумане

Она попыталась протиснуться между колесом и дверью. Франц придержал коляску.

— Мы не пользуемся, — ответил он. — По крайней мере, не всё время. Ты отреагировала наихудшим образом из возможных. Так что не проси.

Тома выбросила вперёд ладонь, словно боец во время рукопашного поединка. Волна силы прокатилась от неё до противоположной стены каюты; тяжёлая кровать вздрогнула так, что едва не вырвала крепления из пола.

Коляска с близнецами не шелохнулась.

— Тома, иди, — сказал Франц. — Будем считать, что ничего не было. Иначе ты можешь оказаться под арестом.

— Было, — возразила Тома. — Очень даже было.

Она ударила себя в грудь пальцами, сложенными в знак, и её одежда серым пеплом осыпалась на пол.

— Чёрт! — проговорил Джулиус. — Это уже слишком!

— Я тоже так думаю. Неужели мне придётся возвращаться к себе в таком виде? — Она развела руки в стороны. — Мне холодно. Я где-нибудь замёрзну. — Она опустилась на колени и вцепилась в колёса. — Я не уйду. Впустите, или вам придётся прогнать меня силой.

— Так и будет, — невозмутимо ответил Франц.

Внезапно Тома вплотную приблизилась к креслу и попыталась обнять их бёдра. Близнецы мгновенно отъехали назад, и Тома оказалась в каюте.

Он наблюдал за ними из темноты. Первой прошла Саар с каменным выражением лица. За ней — Тома в чужой одежде, в расшитом халате старухи, делавшем её похожей на архетипическую богиню. Тома сияла: счастливая, добившаяся своего. Они не видели Вальтера или не обратили на него внимания, скрывшись за поворотом.

Он спустился по лестнице в конце прохода, откуда они появились. Широкий коридор с четырьмя дверьми, мягкий ковёр на полу, обитые деревянными панелями стены и лифт в противоположном конце. Последняя дверь достаточно широкая, чтобы в неё въехала коляска с близнецами. Другие каюты его не интересовали. Могущество братьев пугало, но чем реже он их видел, тем меньше боялся. «Возможно, это они сделали её такой», думал он. Вечером он собрался с пристрастием допросить её, но не смог попасть в каюту, даже приблизиться к двери. Спустя минуту тщетных попыток до него дошло, что Тома заперта колдовством старухи. Пылая яростью, он вернулся к себе и начал рыться в корабельной сети в поисках ключа, отпирающего пространственные ловушки.

Наконец, братья дали о себе знать, и теперь Саар каждое утро уходила в аппаратную «Грифона». Кан пропустил сеанс восстановления, не откликнулся на вызов по коммуникатору, и в один из вечеров Ева вышла на его поиски, обнаружив в кают-компании.

— Нет, — сказал он. — Меня всё устраивает. Ты сама говорила, что моё здоровье в норме.

— Это если верить приборам. Стоит ли рисковать?

— Пусть всё остаётся, как есть. Я здоров. Считай, что моя животная часть компенсирует все проблемы.

— Когда я вижу твою животную часть, она обычно спит где-нибудь в коридоре или дальних закоулках.

Кан усмехнулся.

— Похоже, мне здесь больше нечем заняться. Сила не нужна, только мозги.

Ева смотрела на него с улыбкой, и ему в голову вдруг пришла мысль, поразившая своей простотой и неожиданностью: за всё это время, за все месяцы путешествия, он никогда не думал о ней как о женщине, никогда не оценивал её, не замечал ни достоинств, ни недостатков. Это показалось ему настолько странным и необычным, что слова вырвались сами собой

— Раньше… — начал он и смолк, смутившись своей неуместной откровенности. Ева вопросительно подняла брови.

— Неважно.

— Важно. Говори.

— Раньше я думал, что женщина не может быть другом мужчине. Что они не могут просто общаться. — Он замолчал.

— Это ты комплимент пытался сделать или наоборот?

— Ни то, ни другое. — По её лицу он видел, что она тоже смущена и немного напугана таким поворотом. — Ева, я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты права. Но мне с тобой легко. В моей жизни это редкое явление.

— С Ганзоригом ты прекрасно общаешься.

— Он мужчина, и он старше.

— Понятно. — Ева вздохнула. — А я вот помню, как ты мне лицо прокусил.

— Я же говорю: ты права. Но это ничего не меняет. Я не утверждаю, что ты считаешь меня своим другом. Я говорю, что мне с тобой легко. И… — он вновь помедлил, — для этого мне не надо с тобой спать.

— То есть ты не смог бы просто общаться с Саар?

Он отрицательно покачал головой.

— Кстати, Саар тебе не говорила, что Тома под арестом? — спросила Ева просто так, чтобы уйти от смущавшей темы, и испугалась, увидев, как изменилось его лицо.

— Что она сделала?

— Не знаю. Знаю только, что Саар заперла её в каюте и теперь сама носит ей еду. Пространственная ловушка. Ни войти, ни выйти.

Оборотень внимательно смотрел на неё.

— Ты ведь в курсе, почему между нами трения? — спросил он. — Саар наверняка тебе рассказывала. — Ева молча кивнула. — Понимаешь, что это срежиссировано? Что это её игры?

— У тебя паранойя, — неосторожно сказала Ева, мгновенно смолкнув, едва увидела опасный блеск в его глазах. Он поднялся с дивана и заходил взад-вперёд. В кают-компании было холодно и неуютно — вряд ли сюда приходил кто-то ещё, кроме него. Но Ева заметила, что оборотня привлекают такие безлюдные, нежилые места, и если он не сидел в аппаратной, именно в пустых отделениях его надо было искать в первую очередь.

— Все вы удивительно наивны и легкомысленны, — произнёс он. — Тома — кукловод. Братья изменили её. Зачем им это понадобилось? Последствия придётся расхлёбывать…

— Что значит — изменили? — перебила Ева. Кан остановился.

— Ты хотя бы заметила, что она стала другой?

— Разумеется. Но я не слежу за одной Томой. После перехода у меня куча работы.

— Тому изменили братья, — настойчиво повторил он. — Не знаю, зачем. Знаю, что от этого стало только хуже. Этой своей инициативой они запустили цепь событий…

— Если я правильно поняла твою идею, у них не было выбора. Ни у кого из нас. Мы не можем сделать что-то, чего она не предвидит. Но главное — другое. Почему это так тебя беспокоит? Она просто хочет вернуться на Землю, как и все мы.

Кан сел на диван. Его злость сменилась угрюмостью.

— Ты не знаешь, чего она хочет. Тебе представляется, что братья всё просчитают, запустят резонатор, запихнут аномалию в чёрную дыру, и раз — мы на Земле. Почему тебе не приходит в голову, что может быть иначе?

— Как — иначе?

— Да не знаю я! — воскликнул он. — Если бы знал, был бы чтецом вероятностей.

— Может, ты всё-таки придёшь в камеру? — спросила Ева через некоторое время. — Хуже от этого не станет.

— Нет, — снова отказался он. — В этом нет ни смысла, ни необходимости. Здесь столько иллюзий, что любое действие ещё больше всё запутывает.

Заперев Тому, Саар испытала облегчение. Близнецы вызвали её по коммуникатору и попросили, чтобы она увела от них Тому. «И захватите, пожалуйста, какую-нибудь одежду», добавил Франц. Сгорая со стыда, Саар швырнула ей халат, заперла в каюте и отправилась назад к близнецам. Ей представлялась разноцветная схема, похожая на карту метро. Только что она побывала на пересадочной станции, и кто знает, куда теперь везёт её машинист?