Ник Перумов - Дочь некроманта

— Что делаешь, что делаешь — себя убиваешь, — встопорщился монах. — Глупости это все, пони…

— Идем, — потянула Ниакрис за собой монаха. — Рассказ о своем чудесном спасении можешь отложить на потом. Все прочие словеса тоже. Если там и в самом деле гномы гибнут — надо торопиться, а то и впрямь спасать некого будет.

— Кто б против слово говорил, — буркнул монах. — Идем…

Винтовая лестница круто уходила вверх. Ниакрис сделала шаг, другой и внезапно покачнулась от слабости, так что ей даже пришлось опереться рукой о стену.

— Эй, что с тобой? — встревожился монашек. — Ранили, что ли?

Ниакрис отрицающе покачала головой. Нет, на ней не было и царапины. Она не растратила магических сил, она, казалось бы, птицей должна взлететь по этой треклятой лестице — а вместо этого она замерла, и руки дрожат, и ноги подкашиваются, и нет сил одолеть эту постыдную дрожь, и кажется — хватило бы храбрости, так просто перерезала себе сейчас горло, потому что ожидающий ее конец ужаснее всего, что способно представить слабое человеческое воображение. Даже если она сразит Врага — ей самой не миновать гибели. И притом такой, что участи растерзанных «зомбями» гномов можно только позавидовать.

Монах осторожно коснулся ее лба. Ладонь оказалась сухой и лихорадочно горячей, но зато накатившую дурноту и слабость словно ветром сдуло.

— Идем, — она оттолкнулась от стены.

Мрак послушно отступил — монах, не мудрствуя лукаво, зажег «светляка» — маленький горящий шарик, что парил прямо над их головами.

Лестница была очень узкая и крутая — на такой удобно держать оборону. Идти по ней можно было только поодиночке.

— Погоди, дай мне первым, — сунулся вперед монашек.

Ниакрис молча отстранила его со своего пути.

Ступени. Самые обычные каменные ступени. И ни стражи, ни решеток, ни ловушек.

Она сделал первый шаг.

И перед глазами тотчас встал убитый ею когда-то поури, самый первый из длинного ряда тех, кому суждено было пасть от ее руки, — тот самый поури, которого Ниакрис убила ради плошки с дурнопахнущей кашей.

Она помотала головой. Устала, выложилась, вот и мерещится невесть что…

Еще шаг. И вновь лицо карлика. Кажется, это был второй… или третий? Память услужливо стерла слова, крики, стоны, лязг оружия и бешеный визг — но сохранила вкус. Ниакрис точно помнила, кого и за какую еду ей пришлось убить. Ей даже казалось, она вновь ощущает на языке непередаваемую, ни с чем не сравнимую по отвратности кашу поури, которую она — незнамо как — терпела в течение такого времени.

Головокружение становилось все сильнее.

Каждый твой шаг, Ниакрис, каждый твой день был оплачен чужими жизнями. Высокие слова, над ними учили смеяться — в Храме Мечей, — но от этого они не перестали оставаться правдой. Каждая ступенька лестницы сейчас казалась девушке оцепеневшим трупом, одним из тех, кого ей пришлось убить на долгом пути к замку Врага.

Монах, похоже, понял, что с ней творится, на локоть Ниакрис вновь легла его ладонь — даже сквозь толстую куртку девушка чувствовала идущее от нее тепло.

Мертвые лица исчезали, истаивали, вновь оборачиваясь обычными каменными ступенями, отчего-то сильно стертыми, словно замок этот был воздвигнут много веков тому назад, а не каких-то там пять с небольшим лет.

Что-то слабо ворохнулось во внутреннем кармане. Тряпичная куколка, о которой Ниакрис, признаться, совсем забыла в суматохе. Девушка не смогла расстаться со своим странным талисманом, единственным существом, которое помнило ее маму и дедушку; взяла с собой и в этот последний бой, хотя, наверное, следовало бы отпустить это странное создание, зажившее своей собственной жизнью в тот самый день, когда Враг наконец-то настиг их; и сейчас куколка отчаянно вдруг забилась, словно пытаясь выбраться наружу, что-то сказать, сделать, удержать…

Слишком поздно, подумала Ниакрис. Предательская слабость отступала — спасибо ее спутнику-монаху, опять не пожалел сил, вытаскивая ее, непутевую, позволившую памяти взять верх, пусть даже на короткое время.

Лестница. Ступени. Исполинский винт, пронзивший небо и землю, вогнанный сюда чудовищной рукой — Ниакрис показалось, она слышит несмолкаемый стон камня под гнетом черных фундаментов. Все выше и выше — и никто не пытается их остановить! Стоило огород городить, всех этих зомбей пускать — чтобы потом вот так вот просто отдать такую замечательную лестницу, на которой один умелый воин остановит целое войско!

Разумеется, стоило ей об этом подумать, как сверху послышались тяжелые шаги.

Рыцарь в темной броне, серое и черное, пластинчатые латы с наклепанными на них устрашающего вида, но бесполезными в бою шипами — доспех обязан быть гладким, вражеское лезвие должно, скользнув по броне, сорваться, а не зацепиться; низко опущенное забрало глухого шлема, ярко светящаяся смотровая щель, словно там, внутри, горел яростный огонь: рыцарь, разумеется, не принадлежал к числу живых. Порождение магии, ничего больше, но магии настолько ядовитой и убийственной, что это почти заменяло темному воину душу.

Длинные мечи бесполезны в тесноте крепостных переходов, рыцарь держал наперевес длинный осадный нож на чуть укороченном копейном древке — чтобы удобнее было орудовать в узком витом проходе.

Рыцарь не стал произносить никаких слов, призывая остановиться, или повернуть назад, или просто сдаться. Он атаковал, сразу и без раздумий.

Ниакрис рванулась навстречу клинку, наверняка способному разить не только и не столько отточенным лезвием. Ее собственный меч на мгновение окутался голубоватым пламенем — точь-в-точь, как некогда у ее мамы. Тогда вражье оружие разбило мамин щит… посмотрим теперь, окажется ли оно столь же хорошо против меча дочери!

И вновь она словно бы стояла на темной улице Княж-города, напуганная до полусмерти, не в силах шевельнуться… то есть нет, она-то как раз могла, а вот мама нет… и, оцепенев, смотрела, как из мрака появляется новая фигура, уже не вампир, а…

Память крови возвращалась.

Но я-то не оцепеневшая и не обессилевшая, как мама, я могу сражаться! И сегодня все будет совсем по-иному!..

Клинок жалобно звякнул о темные латы, высек малый снопик искр, а в следующий миг Ниакрис уже летела, отбросив меч и оттолкнувшись обеими руками от толстого вражеского древка. Пальцы девушки обратились в тонкие язычки пламени, огонь рванулся в острый разрыв смотровой щели рыцаря, встретившись с бушевавшим там пламенем.

Черно-серый шлем взорвался изнутри. Пустые латы обрушились на каменные ступени грохочущим потоком. Осадный нож загремел еще ниже; Ниакрис проводила оружие врага брезгливым взглядом.