MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

Ещё немного в том же духе, и я поверю, что под маской беззаботного идиота Поттер все пять с лишним лет прятал не такой уж завалящий ум.

- Прежде всего, - не затыкается Поттер, - тебе требуется научиться очищать разум. Ты умеешь медитировать?

- Нет.

- Тогда будешь учиться, - Поттер очень старательно не обращает внимания на мой угрюмый тон. - Для начала попробуй прямо сейчас очистить разум. Закрой глаза, чтобы проще было сосредоточиться, и представь себе что-нибудь мирное. Морской берег, например. Или текущий водопад. И выгони из головы все мысли, которые не будут касаться этой картинки.

Нет, я явно поспешил. Поттер - всё тот же идиот. Неужели он думает, что после этих пяти лет мне будет комфортно закрывать глаза в его присутствии и не обращать на него внимания? Да я рядом с Мародёрами всегда мечтал отрастить ещё три пары глаз, на затылке и по бокам головы - чтобы не пропустить, с какой стороны будет удар, оскорбление или заклятие.

Либо Поттер - святая наивность, либо просто самодовольный и самовлюблённый придурок, либо задумал гадость. Но гадость можно было сделать, и не раскатываясь на лекцию о ментальных искусствах, тем более, если бы здесь были где-нибудь под мантией-невидимкой Блэк, Люпин и Петтигрю.

Но их, похоже, здесь всё-таки не было.

- Ты сосредотачиваешься? - напоминает мне Поттер.

- Пробую, - вру я.

- Пробуй ещё, по лицу видно, что ты не стараешься.

Так пока я тут сижу с закрытыми глазами, он ещё и на лицо моё пялится? Зачем? Чтобы проверить, сосредоточился ли я?

Сижу я, закрыв глаза, пытаюсь представить себе море, которое видел только на картинках; но ни дементора, если честно, не выходит. Поттер молчит, я слышу только его дыхание - ровное, спокойное. А у меня пульс лихорадочный, и мысли носятся, как перепуганные тараканы - какое тут море, какая медитация?

Проходит битых минут десять, прежде чем Поттер нарушает своё спокойствие, причём весьма нестандартным способом: снова пытается залезть мне в голову. На этот раз осторожно, стараясь не лезть в память, а проходить по поверхности текущих мыслей. Само собой, никакого моря там и в помине не было.

- Ты не стараешься, - укоризненно замечает Поттер вслух.

- А ты не лазь ко мне в мысли, - огрызаюсь, открывая глаза. - Отвлекаешь.

- За десять минут можно было хотя бы подумать о море, - с укоризной говорит Поттер. - Я уже не говорю представить - просто подумать. А ты о чём думал?

Вопрос риторический, Поттер ведь сам всё видел, но я всё равно отвечаю:

- О тебе.

У Поттера розовеют щёки. Мать честная, он всё ещё умеет смущаться? Вот уж чего бы не подумал…

- И что же именно ты обо мне думал? Я старался не читать твоих мыслей, сам не знаю… - поясняет он, когда я вскидываю бровь.

- Я всё никак не могу понять, зачем ты меня вчера целовал, - говорю я медленно. - Все эти три раза.

Уж можно не сомневаться, я их посчитал. Я их все помню, как помнил бы калёное железо, вздумай Поттер меня им прижечь.

У Поттера такое беспомощное выражение лица, что его поневоле становится жалко. Как бы гладко он ни разглагольствовал о ментальной магии, о собственных эмоциях он говорить не умеет.

- Не знаю, - говорит он. - Мне так захотелось…

- И ты, разумеется, не поинтересовался, хочу ли я.

- Если ты был против, то почему не сказал? - ощетинивается Поттер.

- Я был всё ещё слаб, - поясняю чётко. - Как знать, что бы ты сделал, если бы я сказал, что твоё желание лизаться меня не вдохновляет. Может, ещё изнасиловал бы.

- Ты что, сдурел?

Вопрос интересный и, без сомнения, актуальный, но меня несёт. Захотелось ему меня поцеловать! Вчера меня, сегодня Блэка, завтра Эванс, послезавтра ещё кого-нибудь! Мало ли кому чего хочется…

- Я - нет, а вот ты да, - говорю. - Ты меня пять лет ненавидел. А теперь целуешь. Кто ты после этого?

- И кто же я? - охотно подставляется уже злой, как пёс, Поттер.

Он меня достал. Действительно достал. Пусть идёт и целует кого угодно, только не меня - хватит.

Мне это надоело.

- Педик ты, Поттер, - говорю я.

Я был готов к удару - маггловскому быстрому удару - и увернулся, потому что следил за движениями Поттера.

- Protego corpus! - следующий удар достигает цели, но ощущения при этом Поттер должен испытывать такие, будто въехал по каменной стене.

Он отступает, держа руку на весу, и смотрит на меня так, что мне… совестно.

- Почему ты так себя ведёшь? - спрашивает он. - Кто тебя тянет за язык? Если ты хотел драки, зачем надо было всё это устраивать?

- Это ты поцеловал меня, а не я тебя, - напоминаю. - Я ничего не устраивал.

Хочется верить, Поттер никогда не узнает про «Mens et animus». К тому же зелье только высвобождало то, чего он хотел на самом деле, и ни к чему не принуждало.

- Но какого хрена ты ведёшь себя так, будто… - Поттер запинается.

- Будто я тебя ненавижу, ты хотел сказать? - интересуюсь. - Вспомни предыдущие пять лет и подумай, могу ли я НЕ ненавидеть.

Разворачиваюсь и ухожу, ожидая удара в спину - удара, которого не следует. Смертельно хочется оглянуться, но я этого не делаю.

А сейчас, день спустя, я всё это записываю и думаю, что не имел никакого права давать Поттеру пощёчину за то, что он обвинил меня во вранье - я, как выяснилось, и правда вру в промышленных масштабах.

И так мерзко и муторно на душе, как не было ещё никогда.

Могу ли я не ненавидеть? Да ещё как могу.

Вот только Поттер об этом не узнает».

Глава 11.

Пришло время подвергнуть тебя самому страшному испытанию.

Макс Фрай, «Книга одиночеств».

По приказу Гарри Кричер вернул медальону прежний облик - причём сделал это охотно, когда «молодой хозяин» пообещал, что разрушит эту вещь; однако сказать было куда проще, чем сделать, и теперь Гарри, скрестив ноги по-турецки, сидел на кровати и рассматривал медальон. Тяжёлое золото холодило ладонь; ничего такого особенно зловещего Гарри в нём не мог рассмотреть, как ни старался. Напротив, медальон удобно было держать в ладони и носить на шее. Как будто бы даже обычное украшение… но Кричер поклялся своей верностью роду Блэков, что это именно тот медальон, что забрал из чаши Регулус, и Гарри поверил, потому что лжи среди чувств Кричера не было.

Быть может, необычным было то, что, если долго держать медальон в руке и вслушиваться в ощущения, можно было различить биение, словно крохотное сердце было спрятано где-то внутри и взволнованно колотилось теперь; и пульс его через несколько секунд попадал в такт пульсу Гарри. Это вызывало и гадливость, и удовольствие одновременно, но стоило разжать ладонь, как и одно чувство, и другое пропадали бесследно вместе с биением.

Открытым оставался вопрос о том, как уничтожить добытый хоркрукс. Меча Гриффиндора у Гарри с собой не было - уж не затем ли Дамблдор завещал его, кстати, чтобы было чем уничтожать хоркруксы? Мог сработать яд василиска, но Гарри совершенно не представлял, как нацедить его у Северуса. Может, попросить василиска раскусить медальон? А если проглотит случайно или зуб о металл сломает? Зеркал смерти в наличии не имеется…