MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 4

Гарри закрыл глаза и нежно коснулся губами скулы Билла - кожа там была нежной и слегка пахла чем-то мужским, вроде лосьона после бритья. Билл перехватил инициативу, целуя Гарри в губы.

Билл вёл, и Гарри оставалось только подчиняться, раскрываясь навстречу - тем более охотно, что Билл был мучительно нежен и деликатен; сделай Гарри хотя бы одно поползновение отстраниться и отказаться от всего, что Билл мог ему предложить, никаких препятствий не встретилось бы. Но Гарри только прижимался к Биллу теснее, стискивая его плечи под белой футболкой с эпатажной надписью «Losers suck, winners pay» так, что пальцы, все в царапинах и пятнах травяного сока, сливались с этой футболкой по цвету - только тёмные травяные пятна выделялись прихотливым узором.

Кто сказал, что он не может позволить себе немного тепла и нежности? В уставе Хогвартса и Уголовном кодексе это вряд ли записано… хотя раз ему только четырнадцать, то в кодексе как раз и записано… но Билла, вроде бы, ничуть не беспокоили подобные нюансы, да и Гарри весьма сомневался, можно ли назвать это совращением малолетнего, не покривив душой до такой степени, что та, бедная, скрутилась бы в ленту Мёбиуса.

На траве было мягко лежать даже без одежды - без новых джинсов, футболки и кроссовок, которые ещё не успели истрепаться; миссис Уизли и вправду угадала размер в точности, кроссовки были по ноге, а одежда облегала тело, не стесняя движений. Хотя совсем без одежды, разумеется, свобода движений была просто пронзительной.

Чудная трава.

Билл скользил губами по телу Гарри; поцелуи были невесомыми, а касания языка - нарочито сильными, с нажимом. Контраст сводил с ума, заставлял выгибаться, просить, бессвязно стонать… губы Билла обхватили член Гарри. Горячая влажность, движения ловкого языка - такие же медленные, нежные, мучительные… Гарри погрузил руку в густые длинные рыжие волосы, растрепав аккуратный конский хвост, и притянул к себе ближе. Билл не противился, принимая в себя Гарри так глубоко, как мог.

Когда палец Билла начал осторожно, чтобы не причинить ни малейшей боли, протискиваться через кольцо мышц, Гарри напрягся. Он помнил прошлый раз - боль, страх, грубое вторжение, темноту - снаружи, под веками.

Но сейчас было светло, и деревья успокаивающе шумели, и на светло-синем, как скол кремня, небе, не было ни облачка; и никакой боли тоже не было. Гарри выгнулся, проталкиваясь в самое горло Билла, и сдавленно всхлипнул, когда перед глазами замелькали звёзды - кайф, невыразимый, долгий, бешеный кайф, перебивший Гарри дыхание. В нём было уже три пальца, и Гарри даже не заметил, когда они там появились.

- Ты уверен? - Билл захватил губами мочку Гарри, и последнему стало совершенно всё равно, уверен он там в чём-то или нет, лишь бы Билл сделал так ещё раз.

- Да, - выдохнул Гарри сквозь зубы.

«Не сейчас - значит, никогда».

- Пожалуйста…

Билл лизнул нежное местечко под ухом Гарри - там обычно чешут кошек - и аккуратно развёл его колени в сторону. Сильные руки приподняли бёдра Гарри; очень хотелось зажмуриться, а ещё лучше, оттолкнуть Билла и убежать - боль, боль, боль, паника; доверие, любовь крошатся осколками и ранят… Гарри заставил себя смотреть на небо. Только на небо. На свет, на чистоту, на спокойствие. И запоминать, как это бывает: нежно. Без боли. До слёз нежно, и Гарри всё-таки заплакал, позволяя той ночи в доме Мартина вытекать из него горьким субстратом - пусть все остальные думают, что это просто слёзы; Гарри знал, что это уходят кошмары, стекают на траву и частью впитываются в землю, частью оседают росой. Боль перегорала, страх таял - оказывается, он сидел в груди огромной ледяной глыбой и хотел заморозить изнутри, но Гарри ухитрился его обмануть, вот так-то.

Тепло в груди разрасталось, превращалось в жар - сначала приятный, а потом жгучий. Билл согнул Гарри почти пополам, обнимая, крепко прижимая к себе и целуя лоб, виски, щёки, пересохшие губы, шепча, какой Гарри красивый, какой замечательный, какой притягательный, как будто в нём горит огонь, и все летят на этот огонь, все, кто видит его глаза, губы, волосы; какой он хрупкий, как хочется его защитить от всего, что только может угрожать, какой он сладкий, самый лучший, самый-самый…

Гарри застонал в голос и вжался в Билла напряжённым членом, нывшим, требовавшим внимания; одного касания было достаточно, чтобы Гарри с громким криком выплеснулся на их тела и траву вокруг, смятую, придавленную их телами - шумевшие над головами ветки дерева замедлили своё движение, звуки распались на множество отдельных мелких-мелких фрагментов, на которые, наверно, в обычном состоянии никогда не разделить птичье пение или шелест листвы, и каждая клеточка Гарри взлетала к седьмым небесам, чтобы вернуться полной ленивой неги и обжигающего удовольствия одновременно. Билл двинул бёдрами ещё пару раз, входя в Гарри до предела, и тихо, сдавленно застонал, расслабляясь.

Какое-то время они молча сидели в обнимку под деревом, голые, в сперме, потные и абсолютно счастливые.

- Гарри, Билл, ау! - Рон, похоже, бродил по саду в их поисках. - Обед сейчас будет, вы где там пропадаете?

Они успели вовремя одеться; Билл очистил обоих заклинанием, но запах всё ещё висел в воздухе и льнул к их телам, дискомфорт в растянутых мышцах заметно влиял на до того беспроблемную походку Гарри, глаза Билла были всё ещё слегка затуманены дымкой оргазма, и Гарри был уверен, что ничего не поняли миссис и мистер Уизли и Джинни (хотя насчёт последней у Гарри тоже имелись некоторые сомнения), а остальным всё было ясно, но они тактично промолчали и сделали вид, что Гарри и Билл исключительно катались на мётлах и ничем больше не занимались (ну-у, хотя если понимать слово метла в том смысле, что обычно используется в пошлых анекдотах…). Разве что близнецы помимо того, что были тактичны, при виде любителей гонок на мётлах прямо-таки расцвели. Гарри заподозрил, что они действительно рады за него и Билла, но спрашивать напрямик не решился, а Фред и Джордж тем более не собирались заводить разговора на эту тему.

Всю эту неделю мистер Уизли и Перси пропадали на работе с утра до вечера; приходили бледные, усталые и измученные.

- Вы не представляете, какой у нас там кошмар, - повествовал за ужином Перси с усталой улыбкой умудренного жизненным опытом старика. - К нам каждым день приходят Вопиллеры, и часть времени мы вынуждены тушить пожары вместо того, чтобы заниматься делом.

- А зачем они шлют вам Вопиллеры? - не поняла Джинни.

- Требуют компенсации за пострадавшее на матче имущество, - объяснил Перси. - Как будто это Министерство устроило этот отвратительный демарш остатков последователей Сами-Знаете-Кого!

- Ну, надо же людям на кого-то свалить все шишки, - разумно заметил Рон. - Так что наберись терпения, Персик.