MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 4

- Ты мне как брат, - серьёзно сказал Седрик и уверенно обнял Гарри.

- Почему?

- Потому что ты - это ты, балбес, - Седрик засмеялся. - Почему ты такой подозрительный, лучше тебя спросить? Почему ты не веришь, что мне нравится заботиться о тебе просто так?

Гарри вспомнился василиск: «Ко мне тыссячшу лет никто не прихходил просссто так…».

- Потому что никто обо мне никогда не заботился, - Гарри внезапно успокоился и говорил без горечи или жалобы, просто констатируя факт. - Я могу ещё понять тех, кто хочет меня трахать… но тебе какой интерес утешать меня?

- У-у, какой ты циничный в четырнадцать-то лет, - протянул Седрик весело. - И эго твоё скоро переплюнет размерами бороду Дамблдора. Трахать его хотят… лично мне хочется налить тебе молока в мисочку и подарить плюшевую мышку, чтобы игрался.

- Дразнишься, - полуутвердительно-полувопросительно заметил Гарри.

- Дразнюсь, - согласился Седрик. - Что случилось, котёнок?

- Котёнок?

- Кевина я обычно орлёнком называю… после того, как он в полтора года утащил из кладовки мою первую метлу - шустрый мальчишка, ничего не скажешь - и пролетел на ней целый ярд, пока не свалился с высоты в два дюйма. А ты - котёнок.

- Тоже мне, смотритель зоопарка, - проворчал Гарри.

- Я не собираюсь сажать тебя в клетку, - серьёзно сказал Седрик. - Так что случилось, котёнок?

- Ты… теряешь время. Олег или Флёр найдут Кубок, пока ты возишься со мной… - все прочие аргументы у Гарри уже исчерпались.

- Плевать на Кубок. Пусть они хоть подожгут его и поджарят на этом костре сосиски. Расскажи мне, не держи в себе… - Седрик поцеловал Гарри в макушку.

Гарри сделал глубокий вдох, и вместе с выдохом слова рванулись из него, рванулись сами, скомканно, путано, сбивчиво.

- Я люблю его, а он просто трахался со мной… тогда, летом… я был с ним, я думал, я ему нужен, а он просто галочку в списке поставил… я люблю его, мне так больно, так больно… Седрик, почему всегда так больно, когда предают, когда бросают… все предают, а кто не предаёт - бросает, я на всё ради него готов, я бы ноги мыл и воду пил, я бы всем для него был, но я ему не нужен, а я люблю его, и это так больно, ещё никогда не было так больно, под Круцио легче, там ты ненавидишь, а здесь я люблю, Седрик… мне больно, больно!..

Последние слова захлебнулись в новой порции слёз. Седрик прижал Гарри к себе, как тогда, после статьи Скитер, когда Гарри бился головой о стены, и покачивал, как ребёнка.

- Ш-ш… поплачь, успокойся… он тебя не стоит, если причинил тебе боль. Он - шлюха. И полный кретин, если променял тебя на кого-то.

- Не говори так… я люблю его…

- Любовь зла, - без тени насмешки возразил Седрик. - Ты любишь его, уж не знаю, кого, но ты любишь шлюху и малодушного кретина.

- Ты утрируешь…

- Но по сути я прав, так?

Гарри молчал, вжимаясь лицом в пахнущее одеколоном плечо Седрика, уютное и родное. Словно Седрик и вправду был ему братом. Какая сладкая, какая несбыточная ложь.

- Всё хорошо, котёнок… я рядом…

- Ну почему, почему ты рядом?

- Потому что в тот самый момент, когда я увидел, как дрожат твои губы от несправедливости, пока тебя обвиняли в том, что ты сам подкинул своё имя в Кубок, мне захотелось, чтобы никто не причинял тебе боли, - задумчиво ответил Седрик. - Котятам нельзя причинять боль. Они созданы для счастья.

- Когда-то я думал, что это я псих… - пробормотал Гарри со смешком.

- А потом ты встретил меня и в этом уверился, да?

- Почему ты так любишь дразниться?

- Наверно, потому что крайне редко говорю гадости всерьёз. А так вроде и гадость сказал, и посмеялся - два в одном…

Гарри тихо рассмеялся, окончательно расслабляясь. Боль, мучившая его весь день, отпустила, отхлынула, осталась грызть на периферии. Теперь это вполне можно было пережить, не устраивая трагедий.

- Ты не смотритель зоопарка, ты ходячая «Скорая помощь». Психиатрическая. Спасибо.

- Я, правда, не знаю, что такое «Скорая помощь», но посчитаю за комплимент, - улыбнулся Седрик.

- Это он самый и есть, - уверил его Гарри.

В тёмно-серых глазах Седрика плясали смешинки.

- Слушай… я в порядке… давай пойдём по лабиринту.

- Хочешь выиграть Турнир?

- Хочу, чтобы у тебя был шанс выиграть, - честно ответил Гарри.

Они вернулись к той самой развилке, откуда Седрик увёл Гарри. Седрик негромко проговорил:

- Point.

Его волшебная палочка дёрнулась, указывая на север.

- Я, пожалуй, пойду налево.

- Тогда я направо, - Гарри было абсолютно всё равно, куда идти.

Они улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны.

За очередным поворотом Гарри наткнулся на соплохвоста. «Мерлин мой!»

Больше всего соплохвост напоминал гигантского скорпиона; десяти футов в длину, отвратительное полуживотное-полунасекомое имело такой злобный вид, будто последние две недели его не кормили - специально, чтобы с чемпионами злее был. Дугообразное жало нависало над покрытой тускло поблёскивающим панцирем спиной, и с него понемногу капал яд.

Соплохвост без лишних разговоров о погоде выпустил в Гарри огненный залп и бросился на незадачливого чемпиона, пока тот пытался потушить рукав мантии, используя одно Aguamenti за другим. Огонь соплохвоста как живой уворачивался от водяного потока, и Гарри, плюнув на пламя на своём рукаве, бросился в сторону, вжимаясь в стену; соплохвост оказался достаточно глуп, чтобы промчаться мимо, но Гарри подозревал, что в следующий раз, который воспоследует секунд через пять, соплохвост будет умнее.

Гарри торопливо вывернулся из мантии, оставшись в рубашке и джинсах, и оставил её догорать на земле.

- Stupefy! - попробовал Гарри.

Заклятие отлетело от соплохвоста и зарикошетило по стенам, норовя попасть в самого Гарри. Гарри бросился на землю, сжавшись в комок, и пару раз только чудом откатился прочь из-под ног соплохвоста.

Надо было пробовать что-нибудь новенькое.

Гарри приподнялся на локте, откашливаясь от поднятой соплохвостом пыли, и очертил палочкой плавный круг:

- Includo!

Он никогда не пробовал это заклинание на ком-то или чём-то - только читал о нём. Но оно удалось - и, насколько Гарри мог судить, безупречно.

Соплохвост бился в огромном прозрачном шаре; этот материал был похож на стекло, но единственным материалом, из которого строился ограничитель, была сила желания того, кто накладывал чары, чтобы удерживаемый оставался в таком положении. Тем дольше, чем сильнее хочется этого магу. Гарри отряхнул немного пыль с одежды, любуясь соплохвостом. В таком виде это было даже, пожалуй, красиво: страшное-злобное-уродливое животное в бессильной ярости билось внутри прозрачного шара, размазывая по стенкам - словно в самом вечернем воздухе - тёмный яд.

Пора было идти дальше.

Чей-то крик прорезал воздух. Гарри споткнулся от неожиданности и завертел головой, пытаясь понять, откуда кричали.