Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

Через минуту под ногами загрохотало, две массивные плиты со скрежетом опустились и ушли в стороны.

Показались первые ступеньки каменной лестницы, что ведут в полную темноту.

— Прекрасно, — сказал я. — Я пойду взгляну, что там и как, а вы тут пока подождите.

Еварда сказала быстро:

— Я тоже пойду!

— Там могут быть крысы, — предостерег я.

Она содрогнулась, но ответила отчаянным голосом:

— Ты их прогонишь!

Я спустился чуть, подал ей руку. Когда моя нога коснулась пятой ступеньки, внизу зажегся слабый свет. Никаких свечей или факелов, просто часть камней начали светиться, пусть тускло, но глаза привыкнут.

Ступеньки вывели не в зал или комнату, как я ожидал, а в пещеру. На той стороне снова ступеньки, мы спустились и оказались в пещере намного длиннее и просторнее.

— Вот они, — сказала Еварда торопливо. — Забирай быстрее, уходим!.. Но как ты подчинил демона?

— Это был демон? — спросил я. — Вообще-то северные демоны намного приятнее и даже дружелюбнее южных… Хоть и слабее, зато как-то… человечнее.

Она вскрикнула:

— Человечнее? Что ты говоришь! Это же демоны…

Слушая ее только краем уха, я подошел к выдолбленным нишам в стене. Старинные фолианты в самом деле смотрятся бесконечно древними. Здесь постоянная температура и влажность, идеальные условия для сохранения книг, свитков и любых хрупких материалов, так что мне в самом деле повезло, хотя, конечно же, я прибыл вовсе не за книгами.

Пока я быстро отбирал из фолиантов самые интересные на мой взгляд, Еварда увидела в сторонке выступающий из стены изумруд в виде крупного жука с выпуклой спинкой.

— Это же, — вскрикнула она во весь голос, — это же… неужели изделие рук самого Яндармеда?..

— Ерунда, — ответил я равнодушно. — Женские побрякушки…

— Это талисман, — закричала она с торжеством, — а ты ничего не понимаешь…

Я выбрал два тома, добавил третий. Под ногами глухо заворчало, книги в нише тревожно задвигались. Не обращая внимания, я отобрал четвертый, положил сверху, но решил, что донесу и пять, пусть они все и с латунными переплетами, ладно, начал быстро перебирать тома.

Еварда все еще боролась с изумрудом, вцепившись обеими руками и чуть ли не зубами, сумела расшатать и вытащить наполовину, а я наконец сложил в стопку все отобранное, однако пол качнулся так резко, что я с трудом удержал все пять томов в руках.

Стены начали потрескивать, в трех местах пробежали трещины.

— Что-то здесь неладно, — сказал я с тревогой, — давай уходить отсюда.

Она пропыхтела сквозь зубы:

— Сейчас… только вот…

— Это мы что-то нарушили?

— Не знаю, — огрызнулась она. — Мне бы только…

— Осторожнее, — предупредил я.

Стены уже не потрескивают, а трещат, под ногами гул, прямо через нишу, откуда я взял книги, прошла вертикальная трещина. Я отступил, трещина превратилась в разлом.

Огромная глыба, размером с сарай, выломилась из стены под самым сводом и покатилась, набирая скорость и слегка чиркая по каменным выступам.

Я понял, куда грохнется, выронил книги, прыгнул, молясь успеть, налетел на Еварду. Она не успела вскрикнуть протестующе, я ухватил ее за плечи и, свалив, откатился, держа ее хрупкое тело в объятиях.

Земля вздрогнула от тяжелого удара. Глыба не разломилась, но вошла в землю рядом с нами на треть. Камни уже помельче продолжали срываться со стен и свода. Я сцепил зубы и не показывал, что мне больно. Острые осколки распороли шубу и вонзились в тело, я натужно улыбался и спешно заращивал раны, стараясь не показать волшебнице, что я делаю.

Она поджала ноги, дико посмотрела на скалу, на меня, снова на скалу. Я поспешно поднялся на ноги, всего трясет, протянул ей руку. Она ее не приняла, тогда я просто поднял ее силой, отвел в сторону и усадил на камень.

Она зябко вздрагивала, голос ее прозвучал совсем тихо:

— Почему ты…

— Вас бы прибило, принцесса, — ответил я. — Такое себе бы никогда не простил.

— Но я решила, — проговорила она дрожащим голосом, — держать тебя против твоей же воли…

— Слышал, — ответил я, — но вы слишком красивая, чтобы дать погибнуть такой красоте. А если убьете, что ж… от таких прекрасных рук…

Она слабо улыбнулась.

— Ну вот, пошли галантности…

— Святая правда, — сказал я.

— Ричард, — сказала она, быстро приходя в себя, — ты непонятный мне человек. Но, прости, я тебя не отпущу.

— А я разве рвусь?

— Рвешься, — ответила она. — Мы, женщины, это чувствуем. Но я одинока, потому удержу тебя. Но буду обращаться, как с самым знатным и дорогим гостем.

Я поднял голову, над нами все еще потрескивает, вскочил и ухватил ее за руку.

— Быстро уходим!

Она вскрикнула:

— А как же твои книги?

— В задницу, — ответил я твердо. — Твоя жизнь дороже… наверное.

Она позволила тащить ее наверх, только уже когда выбрались почти на поверхность, сказала рассерженно:

— Я уже вытащила тот изумруд из стены!.. Но когда затряслась стена, его выбило у меня из рук…

— Теперь все похоронено, — согласился я, — там нападало столько глыб, что сто лет растаскивать — не растащить. Но у тебя, думаю, и без него чудесных артефактов хоть… чем-то ешь.

Она ответила с тяжелым вздохом:

— Да, но они все неизвестные! А как пользоваться талисманом Яндармеда, я случайно знаю, прочла в детстве…

Лошадки стоят на том же месте и в той же позе, как и оставили, даже не дышат. Я помог ей взобраться на одну, бодро вскочил на соседнюю.

— Возвращаемся?

— Нет, — ответила она с сарказмом, — остаемся!

Снежная пыль бодро взметнулась из-под копыт, я пригнулся к конской шее, инстинктивно укрываясь от встречного ветра, но вскоре кони на той же скорости взбежали на холм.

Ворота распахиваться не спешат, Еварда сделала движение слезть, я поспешил снять ее с седла, и кони тут же исчезли. Ворота, словно этого и ждали, с готовностью распахнулись.

Еварда почти вбежала в холл, оглянулась расширенными глазами.

— Чтоб я еще когда-то вышла? Да ни за что!

— Не так уж было и плохо, — возразил я.

— Нет-нет, — сказала она, — больше ни ногой. И тебя не выпущу! Здесь не просто безопасно, здесь… прекрасно.

— Не сомневаюсь, — пробормотал я.

— Ты еще не все видел, — пообещала она загадочно.

Оказывается, я в самом деле не видел и половины того, чем она могла гордиться. На меня повеяло Византией, тысячью и одной ночью, Клеопатрой и Али-бабой, рахат-лукумом и жаркими гаремами, а вино и восточные сладости подали себя прямо в бассейн с подогретой водой, где я нежился, представляя, какая снежная буря может бушевать по ту сторону стен.

Я сидел по горло в мягкой воде, где поверхность вся в лепестках роз, кубок с вином в руке, Еварда уже вылезла и устроилась на ложе рядом с бассейном, на меня поглядывает с победной улыбочкой, а я, естественно, делаю вид, что потрясен и очарован.