Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

На противоположном конце находится Макс, который абсолютно не понимает и не интересуется моими целями, он просто беззаветно верит мне, так как я дал ему цель в жизни, поручил всю пешую рать и позволил совершенствовать ее мастерство до бесконечности, подбрасывая новые идеи, от которых впечатлительный Макс просто шалеет от восторга, а меня считает величайшим военным гением всех времен и народов.

Дорог нет, сверху особенно четко видно, как длинная колонна постоянно изгибается подобно бесконечной змее, следуя рельефу местности. Если вытянуть эту извилистую линию, по которой мы прошли, то уже точно были бы не только в Сакранте, но, может быть, в Аганде или Сизии, что отсюда кажутся краем света.

Я еду, погруженный в свои тяжелые думы, лорды стараются не отвлекать меня мелочами, а для такого гиганта мысли, как я, все житейское может оказаться недостойным внимания, потому стараются все решать сами.

К Клементу то и дело начали слетаться гонцы, я видел, как он раздраженно отдает приказы, посылает их за военачальниками, а те, получив указания, пускают коней в галоп.

Заинтересовавшись, я придержал арбогастра, а Бобик, увидев, к кому я направляюсь, живо подобрал по дороге обломок сухого дерева с бедро взрослого мужчины в обхвате и скачками понесся к Клементу.

Когда мы с Зайчиком приблизились, Клемент с усилием бросал эту сорокафунтовую палочку, уже красный и замученный.

— Бобик, — сказал я строго, — отстать. Найди другую жертву!

Бобик нехотя отступил, а Клемент сказал с вымученной улыбкой:

— Да он очень дружелюбный… игривый такой…

Бобик, отступив с бревнышком в пасти, посмотрел на него с новой надеждой, но Клемент сделал вид, что не замечает умоляющего взгляда, а я сказал строго:

— Иди-иди!.. Вон принц Сандорин едет такой гордый и в чистеньком жилете… Пусть он или принцесса побросают. Проверим, в самом ли деле собак любят, или тайные кошатники в мохнатых липких душах… Что-то стряслось, герцог?

Лицо Клемента напряглось, на миг мне показалось, что выругается, но сдержался, покачал головой.

— Крестьяне прибежали, просят помочь с монстром. Говорят, сразу трех коров утащил. За раз!

— Ого, — сказал я невольно. — Здоровый гад. И что, вы тут же приняли меры?

Клемент сказал недовольно:

— Я послал на охоту за ним целый отряд!

— И что?

Он потемнел, ответил сквозь зубы:

— Вернулись только двое. Один вскоре умер от ран. Это было благородно, конечно, мы пришли на помощь местным жителям, однако я не люблю терять людей вот так… глупо.

Подъехали Сулливан с Альбрехтом, тот прислушался, сказал с сожалением:

— Среди них был и доблестный сэр Кристер, сын барона Ширбера. Его разорвало пополам.

Я поинтересовался:

— А что за монстр?

— Крестьяне сказали, — ответил Клемент, — что нечто огромное и блестящее… двигается очень быстро, сила неимоверная.

— Я не о том, — пояснил я. — У всех монстров есть особенности. К примеру, одни на ночь забираются на вершины домов или, наоборот, в норы. Кому-то нужны только теплые болота… А этот был из каких?

Альбрехт кивнул.

— Вы правы, ваше высочество. Если бы это узнали раньше… Но наши герои сразу же помчались, чтобы выказать отвагу и совершить подвиги!

— Ну да, — сказал я с тоской, — как же иначе…

Герцог Сулливан прислушивался с недоумением.

— Ваше высочество, — произнес он учтивым, но твердым голосом, — мы ведем достаточно странную войну…

— В чем же, герцог?

— В ней трудно, — пояснил он, — выказывать подвиги. До яростных схваток дело доходит только в конце, когда гоним и рубим убегающих. А там половину победы приходится отдать лучникам, половину — копейщикам! Это неслыханно! Потому все и воспылали страстью отыскать и убить чудовище!.. Это дело чести, дело славы, дело доблести и геройства!

Рыцари зашумели, я уловил в их голосах одобрение, но лишь ответил мирно:

— Когда вернетесь, перескажите этот разговор вашей супруге. Надеюсь, несравненная Хорнегильда побьет вас скалкой за ваш неоправданный героизм. И горячо одобрит, что я предпочитаю решать исход битвы лучниками и копейщиками.

Он поморщился.

— Ну, стоит ли спрашивать мнение женщин…

Я остановил коня, соскочил и вытащил из седельной сумки карту.

— Давайте посмотрим, — сказал я. — А что, кстати, слышно насчет нападений в селах? Здесь их с десяток, как я заметил, ваше чудище… вот здесь?

— Если бы чудище, — сказал Альбрехт, — а то чудовище!

Клемент повел пальцем по карте.

— Нет, вот здесь… ага, вот тут!

— Странно, — сказал я, — деревни расположены как будто по кругу, но в самом центре, где ваша зверюка, никого…

— Всех сожрала, — предположил Сулливан.

— Но за пределы круга не выходит, — сказал я, — иначе в деревнях никого бы не осталось. Просто сбежали бы…

Альбрехт, как самый сообразительный, поинтересовался:

— Хотите сказать, ваше высочество, что монстр защищает только свою территорию, но не выходит за ее пределы? И коров тащит, потому что забрели не туда?

— А это не очевидно? — спросил я. — Проверьте, где он украл коров. Уверен, они зашли вовнутрь круга, пока пастух спал или пасторалил с пастушкой.

Он покрутил головой.

— Ваше высочество, это вы всяких монстров навидались, у вас у самого… гм… какие-то глаза не такие, может быть, даже хвост в штанах прячете, а мы вот такой момент по своей гуманной человечности упустили…

Я отмахнулся.

— Оставьте, граф. Человечность — не всегда дурость, хотя, конечно… Просто, может быть, оставить его пока?.. Какого хрена нам решать проблемы местных? А они чего сидят да сопли жуют?.. Пойдем мимо, это не наше дело. Оставили же мы тех людей-рыб, что пытаются расширить места обитания!

Клемент усомнился:

— Разве оставили? Мне казалось, как-то решили…

Я отмахнулся.

— Если не снимая лыж, то еще можно, но заморачиваться такими проблемами, когда мы в тылу врага… как-нибудь объясню, что это такое, нам совсем не до того, чтобы гонять чужих монстров! Да еще в их же гнездах. Или норах.

— Чужих?

— Да, — отрезал я. — Есть наши монстры, а есть не наши. Мы будем иметь дело с нашими!

— А если нападет и на нас?

— Тогда другое дело, — сказал я сердито. — А иначе зачем? Мы осторожные!

— Да, — согласился он. — Если не вспоминать, куда мы прем.

Я спросил с подозрением:

— А куда мы прем? Мы защищаем наши суверенные и законные интересы!

— Так далеко от дома?

Я ответил высокомерно:

— Господь дал человеку всю землю, так что нечего нарушать его запреты и сепаратничать!.. Наши интересы простираются всюду, где есть мы и где… где вообще наши интересы, если говорить так уж высокопарно и дипломатически. Так что мы как бы вправе! Потому предлагаю просто забыть о том бедном чудовище. Место пустое, никто не живет… Ближайшая деревня за десять миль. Пусть все так же охотится на диких коз и… кто там охотился на них еще?