Родерик Гордон - Ближе

— Держись рядом, Колли! — предупредила женщина кошку, которая недовольно чихнула и попятилась от дверей. — Мы здесь ненадолго.

С тех пор как миссис Берроуз впервые рискнула выйти из дома Второго Офицера, полагаясь на свои новые сверхспособности, она неустанно повторяла этот опыт, исследуя всё новые и новые улицы и здания при первом удобном случае.

Однако это место было для неё загадкой. Картинка, которую она предварительно нарисовала в своём мозгу, почему-то пугала её до дрожи. Поэтому, хотя таверна находилась довольно далеко от дома и миссис Берроуз была крайне ограничена во времени, при первой же возможности она решила обследовать это странное место.

Оно оказалось больше, чем она предполагала.

Оно воняло как сам ад.

Сейчас, когда она бежала по широким улицам, с лёгкостью огибая лужи и уклоняясь от льющихся с крыш потоков воды, её словно вело предчувствие…

Миссис Берроуз пересекла дорогу и остановилась перед длинной стеной, по запаху свежей извёстки она поняла, что построили её недавно.

— Слишком высоко, чтобы перелезть, — пробормотала она и пошла вдоль стены. Дойдя до того места, где строительство ещё не закончилось, она проскользнула под деревянное ограждение. Не останавливаясь, двинулась вперёд, спокойно перешагнув через отводную канаву, вырытую под стеной. Вскоре она ощутила под ногами брусчатку…

Женщина выпустила на волю все свои чувства и способности. Напрягла разум и дала волю новым инстинктам.

Основным был запах пепла. Горелое дерево… половые доски… обгоревший камень… Среди этих тревожных запахов выделялся один: резкий, страшный запах смерти, немыслимой, невообразимой жестокости.

Она сконцентрировалась. Казалось, едва слышные тонкие голоса зовут её откуда-то издалека. Голова женщины медленно повернулась на этот зов, и она поняла, что это.

Здесь погибли люди. Сгорели заживо.

— О Господи!

Миссис Берроуз задохнулась, осознав, сколько их было. Это место было одной огромной могилой. Здесь умерли страшной смертью десятки людей. Воображение перенесло женщину в прошлое, она почти наяву слышала крики несчастных жертв, которые не могли выбраться из огненной западни.

Внезапно она отчетливо поняла, что это за место.

О нём когда-то упомянул Дрейк. Он не распространялся, а она и не настаивала, видя, что воспоминания причиняют ему боль. Да и времени у них не было…

Но теперь она всё сопоставила и поняла: именно здесь Дрейк стал свидетелем истребления людей.

— Трущобы, — прошептала миссис Берроуз, словно мертвецы могли услышать её, и отступила назад. Под каблуком что-то хрустнуло. Она нагнулась и подняла что-то круглое. Фарфоровая головка куклы. Пламя уничтожило тряпичное тело и одежду игрушки. Миссис Берроуз стряхнула с неё пепел и пыль и поднесла к носу…

Тонкий, неощутимый для нормального человека запах. Поколения детей, игравшие с куклой… Здесь жили бедняки, эта игрушка наверняка передавалась от матери к дочери на протяжении десятилетий, может быть, даже веков. А последняя её владелица погибла страшной смертью в безжалостном огне.

В этот момент во всех храмах Колонии шла вечерняя служба. Те, кто был повинен в этом злодеянии, учили колонистов, как спасти свои души.

Стигийцы.

Миссис Берроуз бережно опустила фарфоровую кукольную головку на землю, усыпанную человеческим пеплом, повернулась и растворилась в темноте.

Проведя возле пирамиды целый день, они возвращались в лагерь. Когда они вышли на звериную тропу, доктор Берроуз покинул своё место предводителя и пошёл между Уиллом и Эллиот, пытаясь на ходу читать свой дневник. Его нога попала в ямку, он споткнулся, чуть не упал, но читать не перестал и даже удержал равновесие.

— Глянь на своего отца, если он сейчас войдёт прямиком в пасть саблезубому тигру, то даже и не заметит! — негромко проговорила Эллиот. — Он живёт в своём собственном мире…

— Да. Это у него получается лучше всего. Счастливым он чувствует себя только тогда, когда находит загадку и пытается её разгадать.

Стайка странных птиц лениво вспорхнула с куста и неторопливо расселась чуть дальше, между деревьев.

— Ух ты!

Тельца птиц были толстыми и дряблыми, словно пивное брюхо старика. Совершенно лысые головы и шеи дополняли и усиливали это впечатление. Уставившись на Уилла и Эллиот блестящими глазами-бусинами, птицы хранили молчание, лишь изредка прерываемое резкими криками: они словно недоумевали, что делать с этими чужаками, пришедшими в джунгли, и советовались друг с другом.

— Какие уродцы! Что это за порода?

— Может, что-то типа стервятников? — предположил Уилл.

Когда в поле зрения птиц появился Бартлби, крики стали тревожнее и чаще, птицы били крыльями, но не улетали. Было совершенно очевидно, что они опасаются Охотника, чья челюсть начала плотоядно подрагивать. Бартлби неотрывно следил за птицами, а потом издал разочарованное мяуканье: птицы сидели слишком высоко и он не мог достать их.

— Ты права, выглядят они довольно мерзко! — согласился Уилл.

Затем он перестал обращать внимание на птиц-уродцев: они с Эллиот пошли дальше по тропе, болтая друг с другом. Уилл подумал вдруг, что не один доктор Берроуз был абсолютно счастлив в этом подземном мире: он сам, Уилл Берроуз, тоже мог считать недели, проведённые здесь, лучшими в своей жизни. Он взглянул на Эллиот. Она казалась спокойной и безмятежной. Джунгли были для неё естественной средой.

В Глубоких Пещерах она выглядела совсем иначе — затравленное, озлобленное выражение лица, вечная готовность драться до смерти. Её бледная кожа была испещрена шрамами — здесь они стали почти незаметны, если не считать самого большого, на предплечье. Она загорела, и сочетание смуглой кожи и чёрных волос создавало удивительный эффект. Уилл не переставал поражаться тому, как она… прекрасна и как ему повезло, что она стала его другом.

Эллиот что-то говорила, но он её не слушал.

— Как сегодня было здорово! — выпалил он невпопад.

Девушка изумлённо посмотрела на Уилла, и он немедленно смутился.

— Ну… я имел в виду, что было интересно… и весело… Если мы будем оба ходить вместе с папой в эти экспедиции, то сможем проводить время вместе… — он говорил сбивчиво, не в силах точно выразить переполнявшие его чувства и мысли. — Ну, в смысле, если он не будет дёргать меня через каждые десять минут…

Уилл почувствовал, что у него начинают гореть щёки. Он отвернулся от Эллиот и сам себе скорчил рожу, злясь на собственную бестолковость. Он даже не может выразить словами то, что чувствует! Блеет, словно тупой пятнадцатилетний подросток… Он стиснул зубы и мысленно поклялся не открывать больше рта, чтобы не выдать себя. Иначе он будет выглядеть в её глазах полным и законченным идиотом…