Александр Золотая Грива.

— Ладно, — буркнул Кремень, — к свиньям не пойдёшь. К другому приставлю.

По взмаху руки приблизились два гридня.

— В оружейную, — приказал он, — дать броню, палку и к старшине. Тот знает, что делать.

« Вот и замкнулся жизни круг, — философски думал Алекша, примеривая старые побитые доспехи, — опять за « болвана» для боярских деток». Невесело примерил деревянный щит и дубовую палку, заменяющую меч. Гридню надоело стоять в душной оружейной. Он широко размахивается, потная ладонь, как мокрая тряпка, шлёпает по затылку.

— Пшел отсюдова, оборва!

От неожиданности Алекша шагает вперёд, шлем съезжает на глаза. Второй гридень хмыкает, смачный плевок шлёпается на пол. Алекша медленно поворачивается, ладонь поправляет шлем.

— Выходи первым против меня, мешок с навозом. Этой палки, — показал он глазами на дубинку в руке, — для тебя как раз хватит.

— Эт завсегда можно, — цедит сквозь зубы гридень, — ежели Кремень дозволит.

Вышли на задний двор, под неяркое осеннее солнце. Толстая корявая берёза ещё укрывала наготу жёлтыми листочками, но большая часть осеннего наряда уже лежит на земле. Алекша становится в середину жёлто-коричневого ковра, оглядывается. Посмотреть на полонённого разбойника сбежалась вся дворня. Появился Кремень. В красной шёлковой рубахе, рукава закатаны до локтей, на запястьях золотые браслеты. Чёрные просторные штаны заправлены в красные остроносые сапоги. По случаю прохладного дня поверх рубашки надета соболья безрукавка. Мельком глянул на Алекшу, спросил, не обращаясь ни к кому:

— Где Гоняло, мой старший гридень?

Из толпы дворовых выходит невысокий парень в кольчуге, подпоясан широким кожаным ремнём. На боку меч в простых деревянных ножнах. Белобрысый, курносый, даже глаза светло-жёлтые. Лицо пересекает наискось тонкий багровый шрам от половецкой сабли.

— Слушаю, хозяин, — коротко кланяется старший гридень.

— Вот тебе « болван», — окая, гудит басом Кремень, — учи своих. «Болвана» не калечить и не убивать, понял?

— Понял, хозяин, — ещё раз поклонился Гоняло.

— Ну, тогда приступай, — махнул рукой Кремень.

Гоняло опять склонился. Разогнулся, только когда красная рубаха хозяина скрылась за углом.

— Эй, Говняло … или как там тебя … назначь вон того, косорылого, — крикнул Алекша, не давая раскрыть рта старшему гридню.

В толпе дворовых кто-то ахнул — оскорбление услышали всё. Гоняло сильно побледнел, желваки забегали под кожей, как растревоженные мыши. С трудом раздвинул бескровные губы:

— Хозяин велел не убивать, но … это последняя просьба приговорённого к смерти? Уважу!

— Уважь, уважь, ага, — торопливо сказал Алекша. Понимал, что, несмотря на приказ Кремня, гридни всё равно забьют насмерть, не сегодня, так завтра, хотел побыстрее всё закончить, потому и оскорбил так явно.

— Я должен этому мешку с навозом, — ткнул пальцем на того гридня, что ударил его в оружейной, — верно, косорылый?

Весь красный от злости, гридень только мотнул головой. Просьба « болвана» для Гонялы ничего не значила. Рука потянулась к мечу и жёсткая, вся в мозолях, ладонь легла на рукоять, но что-то в бесшабашных глазах полонённого разбойника насторожило. Старший гридень не то что бы испугался, просто … решил не торопиться и потому кивнул тому, кого пленник назвал косорылым — начинай, мол. Гридень не спеша, вразвалочку пошёл на Алекшу, на ходу вытаскивая меч и нехорошо улыбаясь. Всё было рассчитано на публику и дворня дружно загомонила, посыпались шуточки, подбадривающие выкрики и советы, как быстрей расправиться с наглым лиходеем. Гридень так занят вниманием дворовых, особенно девок, что едва не раскланивается на ходу. На пленника с простой палкой и деревянным щитом даже не смотрел, а зря. Алекша сжался, как стальная пружина, тело окаменело в предчувствии короткой смертельной схватки. Замер и только глаза неотрывно следят за руками гридня, двигались, как и он. Гридню остался ещё шаг до дистанции боя. Продолжает улыбаться, встряхивать чубом. Шлем залихватски сдвинут на затылок…

Алекша ставит ноги чуть шире. Странная одеревенелость, что охватила вначале, исчезает. Тело снова обретает гибкость, появляется сила. Слегка прогибается вперёд, рука выбрасывается вперёд и словно выстреливает дубовой палицей. Со скоростью камня, выпущенного из пращи, шипастое утолщение врезается в голову гридня, проламывает не защищённый висок. Короткий хруст, выплеск крови и мёртвый гридень медленно валится на землю. Подбадривающие крики дворни как ножом срезает. Наступает мёртвая тишина. Алекша отступает на шаг, на всякий случай оглядывается. Всюду белеют застывшие лица. Не только любопытные дворовые, но и стражники на стенах смотрят на него, в кузне ковали оставили работу, вышли во двор скотники и всё, всё. На удивление, не во всех глазах читается осуждение или злоба. Показалось, что некоторые смотрят одобрительно. « Видать, не всём нравился этот охламон. Гоняло тоже не отец родной каждому. Посмотрим, что дальше», — подумал Алекша. Он вопросительно глянул на старшего гридня.

— Ну, примёрз?

— Нет, не примёрз, — с трудом разомкнул восковые губы Гоняло, — теперь мой черёд долг вернуть.

Поглубже надвинул шлем, закрылся щитом, сплошь оббитом железными пластинами и осторожно двинулся на Алекшу. Вдруг раздался окрик:

— Эй, Гоняло, у мальчишки только палка в руках и щит деревянный. Не стыдно тебе, витязь славный?

Всё оборачиваются, как по команде. Возле распахнутых дверей кузни стоит коваль. Неторопливо вытирает жилистые закопчённые руки о кожаный передник. Старая бычья кожа скрипит в громадных кулаках, будто жалуется на трудную жизнь и грозится вот-вот разорваться. Коваль насмешливо смотрит на старшего гридня, презрительно плюет.

— Он не ровня мне, а полоняник и лиходей! — цедит сквозь зубы Гоняло.

— Верно, — согласился коваль, — но ведь ты на двобой с ним идёшь, у тебя меч, а у него только палка. Не срамно?

Коваль был уважаем за справедливость и прямоту. Он и хозяину, княжескому дружиннику, правду в глаза говорил и Кремень прислушивался к ковалю. К тому же мастер — золотые руки, его половина Киева знает. Старший гридень чует, что большинство собравшихся на стороне проклятого кузнеца.

— Дай меч гадёнышу! — рычит на ближайшего гридня. Тот нехотя вытаскивает из ножен свой меч, швыряет, не глядя.

Алекша отбрасывает щит — всё равно не умёл им хорошо владеть — ловит быстрым движением. Теперь в одной руке зажат меч, в другой — дубовая палица.

— Да он оберукий! — удивлённо произнёс кто-то в толпе дворовых.

— Ничего. Коваль сказал, что наш Гоняло — витязь славный, — важно ответил другой голос.

— Во драка-то будет, — восторженно добавил третий, — эх, ядрёна мать!