Андрей Погудин - Мастера иллюзий

– Живой… вот, пей. Как тебя занесло сюда, а?

Балдур хотел ответить, но пересохшее горло издало лишь хриплое карканье. Милостивый всё же услышал и послал помощь! Я не умру! Вместе с облегчением юноша почувствовал еще б о льшую слабость. Ему хотелось плакать, но слезы давно кончились. Он решил встать, но не мог пошевелить даже пальцем Купец обеспокоено заглядывал в лицо, прикладывал к растрескавшимся губам фляжку, а Балдур проваливался в черный туман и перед глазами кружили золотые мухи.

Кошма пахла верблюжьей шерстью. Балдур провел рукой по лицу, размазывая какую-то жирную массу. Опухоль с век спала, трещины на коже затянулись, влажный войлок приятно холодил кожу. Хотелось пить. Юноша отогнул край кошмы и огляделся.

Потрескивал костерок, в котелке булькала вода. Помешивая варево, на корточках перед огнем сидел давешний купец. Он снял чалму и халат, седые волосы покрыли плечи, из одежды на нем осталась полотняная рубаха и короткие штаны до колен. На границе света и тени застыл изваянием пес. В его глазах плясали блики от костра, нос ловил запахи, идущие из пустыни. Юноша пошевелился, пес коротко тявкнул.

– Вот ты и проснулся! – воскликнул мужчина и, подав воды, спросил: – Как себя чувствуешь?

– Уже лучше, – сказал Балдур, с наслаждением осушив баклажку.

– Что привело тебя в это место? Путники сюда забредают редко…

Юноша честно рассказал о причинах, побудивших его искать в пустыне старинный храм. Купец внимательно выслушал и покачал головой.

– Цель благородная, но недостижимая.

– Почему?

– Аллах стал скуп на чудеса, мы сами должны заботиться о себе.

– Неправда! Милостивый всё видит, он помогает просящим! – с жаром возразил Балдур и закашлялся.

– Возможно, – не стал спорить купец. – Вот, выпей это и отдохни. Ты должен набираться сил.

Юноша подозрительно понюхал отвар, мужчина хмыкнул. Не желая обидеть недоверием своего спасителя, Балдур залпом опорожнил кружку. Густое варево провалилось в желудок. Голова вскоре прояснилась, горло перестало саднить. Купец кивнул и произнес:

– Меня зовут Арх.

– Балдур Рашиди. А что вы делаете здесь?

– Торгую.

– С кем? – спросил юноша и недоуменно огляделся. – Кроме нас тут никого нет.

– Мои покупатели далеко, но одновременно и близко, – произнес Арх и добавил: – Если ты окреп, то я покину тебя ненадолго.

– Вы уезжаете?

– Ммм, долго объяснять, просто побудь здесь. Для компании оставлю тебе Бунчука.

– Никогда не видел таких собак, – признался Балдур и покосился на застывшего пса. – Он не кусается?

– Нет, если не будешь его злить. Эта порода называется «слюги». У Бунчука очень независимый характер, но он прирожденный охотник. Вчера загнал джейрана, вот, попробуй, какое нежное мясо.

Купец достал из сумы копченый ломоть и передал юноше. Пес и носом не повел.

– Я скоро вернусь, – повторил Арх и, что-то шепнув Бунчуку, направился к руинам храма, захватив по дороге округлый тюк.

Травяной отвар сотворил чудо – усталость прошла, разыгрался аппетит. Балдур набросился на мясо, размышляя о спасителе. Всё-таки странный купец какой-то: говорит загадками, забрался в самый центр Хиджаза непонятно зачем, да и пес его… Юноша посмотрел на Бунчука. Тот сфинксом сидел на том же месте, но, когда Балдур поднялся и решил размять затекшие ноги, коротко тявкнул и чуть обнажил клыки. Понятно, далеко не прогуляешься. Краем глаза наблюдая за сторожем, юноша прошелся до верблюдов, затем в противоположную сторону – пес молчал, но стоило только направиться следом за купцом, как раздалось грозное рычание. Балдур сел на кошму и показал Бунчуку язык. После сытного ужина клонило в сон.

Юноша уже не слышал, как далеко за полночь вернулся Арх. Мешок опустел. Купец подбросил в костер веток и бережно достал из кармана сверток. Блики огня заиграли на гранях пирамиды, покрытой странными письменами.

Отражение Земля. Франция. Марсель.

На белых скалах, называемых «каланк», росли низкие деревца, издалека похожие на мох. Солнце здесь даже в пасмурные дни светило так, что в начале с непривычки кружилась голова. Джузеппе прищурился и посмотрел на море. Поверхность бороздили многочисленные суденышки, поставляющие на местный рынок свежую рыбу, которая, как утверждали сами жители, «говорит с марсельским акцентом». Именно из такой и готовили знаменитый «буйабес» с неповторимым вкусом. Жалкие попытки парижан или нормандцев повторить нечто подобное превращали это блюдо в обычный рыбный суп, уж Джузеппе разбирался в таких вещах.

Прошло четырнадцать лет, как семья Вобер переехала в Прованс. Дела шли в гору. Джузеппе свел близкое знакомство с поставщиками красителей, партии товара регулярно уходили во Флоренцию, где постаревший Леонсо Милани подсчитывал прибыль и каждый раз хвалил себя, что так удачно пристроил помощника. Джузеппе тоже не жаловался – недавно он приобрел новый дом в центре Марселя, скопил приличную сумму на старость и оплатил учебу сына.

Клод вырос. Учителя поражались, как быстро он постигает и простейшие дисциплины, и сложные науки. В возрасте двадцати лет Вобер овладел тремя языками, разбирался в математике и механике, изучил ораторское искусство и прилично рисовал. Луиза не могли нарадоваться на единственного сына, Джузеппе видел в нем достойного преемника для семейного бизнеса. Клод же хотел то стать моряком, чтобы повидать мир; то собирался в экспедицию с приятелями на раскопки древнего кургана; то днями напролет рисовал морские пейзажи, мечтая о славе мариниста. Но больше всего ему хотелось побывать в тех местах, которые являлись ему во сне.

Яркие, красочные и такие реалистичные страны были порой настолько необычны, что юноша терялся в догадках, откуда к нему приходят эти видения? Бог посылает их, дабы разбудить его любопытство, или же дьявол искушает его? Клод просыпался утром, стараясь ухватить за кончик ниточку истаивающего сна и запомнить как можно больше, чтобы днем, через неделю или месяц вновь пережить волнующие моменты призрачных странствий. Засыпая, он гадал, что же увидит на этот раз: черную мглу или новый мир с удивительными существами? Лежа в темной комнате, он закрывал глаза, предвкушая, надеясь… и сновидения приходили! Если бы в этот момент в окно заглянул прохожий с улицы, то различил бы, как на груди спящего слабо мерцает, а порой и ярко вспыхивает молочно-белый шар.

Клод разговаривал о снах с отцом, учителями, но никто не мог ему внятно объяснить, что же значат красочные видения. Окружающих интересовали более приземленные вопросы, как то: цены на рыбу, возможность новой войны с Англией или погода на завтра.

Однажды юноше приснилась молодая девушка, собирающая в саду алые розы. Складки шелковой юбки струились по стройным ножкам, белоснежная блузка выгодно подчеркивала загорелые плечи и лицо, пряди вьющихся волос сдерживала разноцветная лента, а губы походили на нежнейшие лепестки тех самых роз. Девушка пела. Клод прислушался и разобрал слова. В песне говорилось о храбром рыцаре, ушедшим в поход за правое дело, и о его возлюбленной, которая каждое утро приходит к околице и долго смотрит вдаль, надеясь увидеть возвращение суженного. Вобер затаил дыхание, боясь вспугнуть сказочное видение. Напевая, девушка ср е зала очередной цветок и укололась шипом. На тонком пальчике выступила капелька крови, красавица слизнула её и посмотрела прямо на Клода. Взгляд миндалевидных глаз, казалось, проник в самое сердце; пелена сна истончилась и растаяла…