Андрей Погудин - Мастера иллюзий

На третьи сутки Балдур начал сомневаться в успехе своего плана. Зерно кончилось, оазисы попадались всё реже и – ни одной живой души кругом. Раш щипал редкие кустики, юноша делился с ним оставшейся водой и вглядывался в плывущую линию горизонта. Храм не показывался. «Может быть, я сбился с пути?» – подумал Балдур, и сердце сжало дурное предчувствие. Юноша спешился. Уставший конь поплелся следом.

Глаза слезились от яркого солнца, губы пересохли и потрескались. Пережевывая выкопанный корень, Балдур шел вперед уже из-за чистого упрямства. Обессиленный Раш остался в последнем оазисе – зеленое пятнышко давно растаяло вдали. Ноги увязали в песке, жгучее солнце раскалило пустыню. Юноша начал понимать, как опрометчиво он поступил. Найти в бескрайних просторах Хиджаза маленький храм, зная только приблизительное направление? Глупость из глупостей! Да и существует ли в действительности это место? Ведь легенды не всегда говорят правду…

Ругая себя за собственную наивность, Балдур сел передохнуть на выщербленную плиту. Ужасно хотелось пить, но кругом ни намека на воду, лишь из песка торчат куски каменных стен. Юноша потер опухшие веки и хрипло вскрикнул. Не может быть!

Он сидел на постаменте с истертыми письменами, а его окружали руины древней святыни.

Отражение Земля. Флоренция. Набережная Арно.

Солнечные лучи скользили по оранжевым черепичным крышам и, отражаясь от белых стен домов, слепили глаза. Высокий мужчина шагал по причалу – в левой руке покачивалась удочка, в правой серебрилась чешуей связка форели. Мужчина улыбался: улов сегодня приличный, Луиза будет довольна. Войдя во двор, рыбак раскинул руки – из стайки сорванцов, играющих в пятнашки, к нему бросился мальчик. Джузеппе подхватил сына и спросил:

– Как мой Клод смотрит на запеченную форель?

– Хорошо смотрит, пап! Если только ему не придётся её чистить!

Мальчик ужом вывернулся из объятий отца и побежал к друзьям, взбивая ногами пыль. Джузеппе улыбнулся. Сын рос беспокойным, редкий день проходил без новой царапины или синяка, но Клод не мог по-другому. Сколько раз приходилось вызволять его из рук торговцев на рынке, где ватага мальчишек норовила стащить яблоко или гроздь винограда! Сколько раз Джузеппе вылавливал сына из вод Тибра, выпутывал из сетей на берегу или доставал непоседу из глубоко колодца, куда тот упал «совершенно случайно», конечно! Но одновременно с этим мальчик живо интересовался всем, что видел. Синьор Леонардо рассказывал об искусстве и других удивительных вещах, а сын потом просвещал отца. Джузеппе вновь улыбнулся и зашел в дом. Слава богу, что из многих натурщиц Винчи выбрал именно Луизу!

В душе Джузеппе не было ревности, а лишь благодарность удивительному человеку, который, как говорят, построил помимо всего прочего даже крылья подобно птичьим и летал на них перед государем! Разве можно в чём-то подозревать такого? К тому же в цеху шептались, что мастер Леонардо вообще не жалует женский пол, это привносило еще большее спокойствие в сердце Джузеппе. Он поцеловал жену и с гордостью показал связку рыбы. Луиза расцвела, а мужчина в который раз поблагодарил Бога за любовь такой прекрасной женщины. На кухню малым смерчем влетел Клод.

– Папа, мама! Там посыльный пришел!

Родители переглянулись. На улице скучал мальчишка едва ли старше Клода. Увидев Джузеппе, он выпалил скороговоркой:

– Синьор Леонсо срочно требует вас в мастерскую!

– Но у меня же выходной…

– Срочно! – повторил посыльный и выбежал со двора.

– Наверное, что-то случилось, – пробормотал Джузеппе. – Схожу, узнаю…

– А я пока как раз форель приготовлю, мой добытчик, – улыбнулась Луиза.

Мануфактура Леонсо Милани не могла конкурировать с текстильными цехами Лана и Сета по объему продукции, но зато здесь выделывали изумительное по мягкости и красоте сукно. Секрет изготовления такой ткани Леонсо узнал от своего отца и тщательно берег, неизменно отклоняя щедрые предложения других промышленников. Также как и везде, на мануфактуре использовали труд наемных рабочих, среди которых выделялись доверенные помощники главного мастера – каждый пользовался особыми привилегиями и отвечал за определенный этап производства. Одним из помощников и был Джузеппе.

Хозяин сидел в кабинете и просматривал какие-то бумаги. Зачесанные назад черные волнистые волосы искусно маскировали наметившуюся лысину, а добротный камзол – тучность синьора Милани. На краю стола остывала в большой тарелке нетронутая паста. Джузеппе слегка забеспокоился – если уж мастер забыл о любимой еде, то произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.

Леонсо оторвался от чтения и уставился на вошедшего. В выпуклых глазах постепенно перестали прыгать буквы с цифрами, и хозяин мануфактуры произнес:

– Здравствуй, Джузеппе. Ты уволен.

– Что?!

– Уволен с должности помощника и назначен моим представителем во Франции.

Милани ухмыльнулся, наблюдая за растерянностью мастера. Пригладив шевелюру, пояснил:

– Проклятые лягушатники задрали цены на красители. Я хочу, чтобы ты отправился в Прованс, поселился в Марселе и представлял мои интересы перед тамошними торговцами.

– Но…

– Джузеппе, ты ведь знаешь, как хорошо я к тебе отношусь. Я не могу доверить это важное дело никому другому. На новом месте ты будешь получать в два раза больше, чем сейчас, к тому же, я помогу тебе продать дом за хорошую цену. Соглашайся!

– Это так неожиданно…

– Жизнь полна неожиданностей, друг мой, приятных и не очень. Я даю тебе шанс, не упусти его. Ты же знаешь французский?

– Да, мой отец…

– Замечательно! На сборы тебе два дня. Возьми, это на первое время.

Джузеппе принял тяжелый мешочек и почесал затылок. Судя по весу, тут жалование за полгода – есть над чем призадуматься. Зашуршали бумаги. Леонсо пододвинул тарелку со спагетти, лицо исказила гневная гримаса.

– Остыла… Бруно! Эй, Бруно, паста холодная! Джузеппе, не стой столбом, крикни там Бруно! Да, покупатели на дом придут завтра.

Леонардо прищурился и сделал последний мазок. Тончайшая светотень размывала пейзаж на заднем плане, облик женщины выражал гармонию и спокойствие, но главное – улыбка. Наконец-то удалось поймать нужную форму и запечатлеть её на холсте!

Помнится, да Винчи тогда решил прогуляться до собора Санта-Мария дель Фьоре и на площади перед ним заметил женщину с малышом. Карапуз дурачился, а вот мать… Леонардо тогда замер, словно громом пораженный. Её улыбка была прекрасна, нет, она была удивительна и единственна! Взволнованный мастер тут же познакомился с женщиной и уговорил её позировать, а потом даже проводил до дома…