Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Отпусти ее, мир.

Пад.

— Отец, мы вернулись?

— Да.

— Это твое рабочее место? Мне тут так нравится. Здесь лучше, чем там. Почему ты все-таки не живешь тут?

— Здесь нельзя жить, Суок. Как и попасть сюда насовсем. Всегда, посещая это место, я буду привязан к своему дому. И всегда буду возвращаться туда. Иначе я умру.

— Умрешь?.. — задохнулась она.

— Да, — твердо сказал я, презирая себя за это.

Зеленые озера вновь влажно заблестели.

— Не надо, Отец, не умирай! Не переставай быть! Я ошиблась, это гадкое, плохое место, уйдем отсюда и никогда не вернемся!

— Это невозможно, дочь. Мне слишком нужно это место, чтобы вот так его забросить. Но пока я и не собираюсь умирать. Не паникуй.

— Спасибо, Отец… Если ты умрешь, я тоже умру!

— Давай сменим тему, хорошо?

— Хорошо…

Я сел за стол. Суок взобралась на треножник.

— Зачем мы здесь?

— Ты должна была научиться попадать сюда сама, без моей помощи. Тебе может оказаться полезным этот навык. Надеюсь, ты запомнила, как именно это произошло?

— Кажется, да. Я пела… А потом меня кто-то подтолкнул. Это был ты?

— Нет, — солгал я. — Это была ты сама. Запомни, как именно это произошло. В следующий раз я помочь, вполне вероятно, не смогу.

— Хорошо, Отец, я запомню.

Вот и славно. Трам-пам-пам. Пора приступать к тому, что я для нее приготовил.

Я оперся на стол и приподнялся с места, когда стена за моей спиной с грохотом треснула. Груда песка и камней обвалилась на пол, открыв проход высотой в рост человека. Из черноты блеснула ярко-синяя молния и ударила в меня, отшвырнув.

Неплохо. Я даже ощутил боль.

— Что с тобой, Отец?! — заверещала Суок, вскакивая. — Что это?!

— Не знаю! — прокричал я, стараясь, чтобы голос звучал натурально. — Будь осторожна!

Четыре стальные полосы вынеслись из мрака прохода, оплели мои руки и ноги, рванули. Меня протащило по воздуху через всю мастерскую и внесло в коридор. Раздался отчаянный крик Суок, почти сразу заглохший позади. Я несся сквозь черноту, аккуратно пробивая толщу земли в нескольких метрах перед собой. Пару раз я даже изогнул коридор. Чтоб крипповее было.

Ладно, пора и честь знать. А то утомится, бегая за мной — толку не будет.

Мой взгляд оторвался от зрения, взмыл сквозь песок в черное небо, затем вонзился в землю и выжег в ней круглую яму с плоским дном, раза в два побольше моего убежища. Проход выходил в нее. Часть рассыпавшейся пылью земли стала обратно землей и накрыла новую комнату нетолстым, но плотным куполом. Для защиты от ветра — в самый раз.

Остальное заняло не больше пары секунд. Факелы и красные гобелены на стенах, бронзовая чаша огромного алтаря в центре, около десятка высоких двустворчатых дверей, ведущих в заготовленные мною клетушки-«карманы» — все это было проще пареной репы. Типичное святилище зла. Ха.

Я подлетел к алтарю, встал на него, «припаял» стальные полосы к бронзовым кольцам в чаше, опустил голову и стал ждать.

В проходе передо мной уже бился о стены приближающийся топот маленьких башмачков. Бледная, как смерть, Суок выбежала в зал и, не останавливаясь, кинулась ко мне.

— Что это, Отец? Кто принес тебя сюда, зачем?!

— Не знаю, — ответил я.

— Ты можешь освободиться?

— Нет.

— Освободись, Отец, освободись, умоляю, ты же сильный! Мне так страшно за тебя!..

— Я уже пытался, дочь. Увы, оковы слишком крепки. Скованному не разорвать их.

— Что же делать, Отец?!. — она уже всхлипывала.

— Помоги мне, Суок. Ты свободна. Порви мои путы.

Ее пальчики вцепились в ленту, удерживавшую мою левую руку. Она дергала с остервенением, но тщетно — я укрепил их.

— Я не могу разорвать их!

— Ты должна помочь мне. Кроме тебя, этого не сделает никто.

— У меня не хватает сил, Отец! — плакала она, продолжая дергать и тянуть.

— Силы есть всегда, и не только физические. Освободи меня.

— Я не могу, я не знаю, как!

Несносный ребенок. Ладно. Как поступали с новорожденными спартанцы? Правильно. Бросали в воду и смотрели. Выплывет — будет жить, не выплывет — черт с ним, туда и дорога. Ты выплывешь, Суок. Я заставлю тебя.

— Тогда я умру, — произнес я, закрывая глаза, и ее отчаянный крик, заметавшийся в зале, заглушило гулкое хлопанье распахнувшихся дверей.

В зал шагнули мои демоны. Клыки, когти, клювы, страшные алые глаза, жуткого вида кнуты и инструменты в руках — самое то, чтобы напугать ребенка. Я тщательно выдумывал каждого из них, делая их максимально устрашающими при нулевой реальной вредоносности. Переигрывать все-таки не стоило.

— Кто это, Отец, кто это?!

— Не знаю. Наверно, именно они похитили меня.

— Что им нужно?

— Не представляю. Но явно ничего хорошего. Помоги мне.

— Я пытаюсь, Отец, пытаюсь!

— Не пытайся, дочь. Просто помоги. Слушай свое сердце.

Вновь тихонько коснувшись ее разума, я пробудил песню, обернув ее обратной стороной смысла. Envole moi. Я, твой Отец, слаб и беспомощен, я один против десятерых. Меня ждет страшная участь. Только ты можешь мне помочь. Освободи меня.

Это было жестоко. Но крутые времена требуют крутых решений.

Плечи Суок содрогнулись и застыли. Потемневшими глазами она обвела подступающих демонов и вдруг кинулась на крайнего из них, с криком замолотив его кулачками по колену:

— Уходите, уходите!

— Ты ничего не добьешься так. В них куда больше крепости, чем в тебе.

Повинуясь моему приказу, демон досадливо взрыкнул и отшвырнул ее, толкнув ногой — сильно, но мягко, чтобы не покалечить. Она отлетела в сторону, пропахав пол, но тут же вскочила и снова кинулась в атаку. Уже что-то. Хотя и далеко не то, что было мне нужно от нее.

Первое из иллюзорных чудищ тем временем уже добралось до меня. Залихватски щелкнув кнутом, оно нанесло мастерский удар, рассекший рубашку и вспоровший воздух в миллиметре от моей спины. Я тут же «налепил» на место, которого коснулся ветерок, кровоточащий шрам и закричал, выгибаясь дугой. Двое других уже пристраивались к моим ногам с иглами и испанским сапогом.

— Отец!!!

— Помоги мне!

Еще один щелчок, еще одна жуткого вида обманка на спину. Ну же, Суок. Забудь про свои слабенькие кулачки и тупоносые калоши. Забудь о своей слабости. Подчинись единому и чистому стремлению. Обрети в нем силу. Стань пушинкой в буре чувства. Освободи меня.

Я успел увидеть, как она, закусив губу, приподнимается на руках, вновь отброшенная демоном, когда третий удар уже не безобидно свистнул за спиной, а врубился в тело, вспарывая кожу пламенной вспышкой. И тотчас же ноги пронзила самая что ни на есть всамделишная боль. Какого?..

Я выгнулся вперед и посмотрел в глаза нагло ухмыльнувшемуся демону с иглами. Когда понимание рассекло мир вспышкой молнии, я почувствовал, что меня душит ужас.