Гильберт Бриссен - Книга Лазури

— Тебе не нравится?

— Нет, Отец, очень нравится. Но почему они все так неумело сражаются? Одно колдовство, как будто больше ничего не умеют. И наносят всего один удар, не пытаясь даже прощупать противника. Разве это воины?

— А как сражается воин?

— Совершенно не так, — убежденно ответила она. — Настоящий воин сперва задействует самые простые и слабые ходы и уловки. Если враг купится на них, зачем показывать и тратить более хитрое умение? Тем более — использовать магию? А эти девочки как будто больше ничего не умеют. Их словно наспех обучили одному приему и бросили в бой.

Это меня задело.

— Значит, поэтому ты сперва кинулась на тех чудищ с кулаками?

— Совсем нет, Отец, что ты! — она даже подскочила на месте. — Но я же больше ничего не умела тогда!

— Тогда откуда такие познания?

— Не знаю… Я просто думала. Вчера, в бою. И чуть-чуть сегодня утром, когда проснулась. Как-то так… Но я сразу бы спасла тебя, если бы знала, как, Отец!

— Я верю тебе, дочь, — внутри шевельнулось что-то вроде совести. — Но не суди их строго. Придумавший их человек наверняка очень слабо разбирается в сражениях и тактике.

— Но зачем тогда… лгать? Так это называется, Отец?

— Суок, не горячись. Ты путаешь ложь и фантазию. Ложь всегда направлена во вред кому-нибудь, а это просто безобидное аниме. Фантазия же безвредна, а иной раз даже приносит радость выдумщику и тому, кто ее слушает. Ведь тебе понравился мультфильм?

— Очень. Они хорошие, только Рей вредная, а Усаги ленивая. А этот юноша в маске такой странный… Из всех он больше всего похож на воина. И действует с ними заодно, но забрал красный кристалл… Что ему надо?

— Смотри внимательно. Ты все узнаешь.

— Я пока не хочу, Отец, спасибо. Мне надо все это обдумать. Сейчас я хочу просто побыть с тобой. Можно?

— Конечно. Только не слишком отвлекай меня, ладно? Я занят.

— Хорошо… — взобравшись на постель, она доверчиво прижалась ко мне.

Она действительно не мешала. Просто сидела рядом, обняв меня ниже подмышки и закрыв глаза. Теплая такая, хорошая. Я подсчитывал приход, думая о том, что… Нет, об этом нельзя было думать. Ни в коей мере.

И все же…

Дзынь!

Ну вот, посидеть не дадут спокойно. Суок удивленно завертела головой. Еще бы. При ней мне в дверь не звонила ни одна живая душа.

— Сиди тут, — велел я и пошел открывать.

Перед дверью стоял сосед снизу — жирноватый небритый бугай в майке и трусах. Красная физиономия лоснилась. Ясно. Нализался.

— Да? — недовольно спросил я, приоткрывая.

— Слышь, ты обалдел, что ли? За водой, бля, следить надо! У меня весь потолок мокрый, козлина! — голос у него тоже был премерзкий.

— Какой еще водой?

— Аш два о, блядь! Ты мне все обои засрал, гнида, люстру замкнуло! Платить будешь по гроб жизни!

— Что за бред? У меня нигде не идет вода.

— Да не пизди! Ты на бабло попал, понял?

— Заходи и проверь, козел! — рыкнул я, вскипев. Сразу заткнувшись, он удивленно выпучился на меня. Впервые в жизни я заговорил с ним в таком тоне.

— Ты чё, опух?

— Ты, блядь, опух! С жиру! За базар ответишь или как? Пошли, показывай, где вода хлещет. Или вали отсюда нахрен. У меня работа стоит.

Кожа на узеньком волосатом лобике зашевелилась, демонстрируя напряженную работу мозга. К конструктивному результату, впрочем, так и не приведшую.

— Да я т-тя!.. — он хапнул меня за рубашку, замахиваясь шерстистым кулачищем.

Я мгновенно уперся ногой в стену прихожей и толкнул его янтарем в брюхо. Волосатая цистерна мерзко булькнула, колыхнулась туда-сюда, глаза у него стали рамером с дно бутылки, которую он перед этим опрокинул. Его двинуло об стену лестничной клетки, он сполз на пол, зажимая ладонями волосатую пасть. Не зажал. Несколько секунд он, лицом в пол, извергал из себя полную объедков кислую лужу, потом немного полежал в ней мордой, вяло перебирая лапами, и вдруг захрапел.

Подойдя к нему, я пихнул его ногой. Нет, и вправду заснул. Алкаш сраный.

— Отец, что тут за шум? Ой, кто это?.. — увидев наслаждавшегося обществом Гипноса алканавта, Суок робко спряталась за дверь.

— Да так, обиженный. Ты не включала воду? Он жалуется, что мы залили его.

— Нет, я не заходила ни в ванную, ни на кухню, правда… Но он лжет, отец, — она выступила из-за двери и пристально на него взглянула. — Не знаю, что его подвигло на это, но он просто захотел потешиться своей силой и наглостью, вволю поиздеваться над слабым, вот и сказал первое, что в голову взбрело… Ты поэтому наказал его, Отец? Почему же он тогда считает тебя слабым?

— Не знаю. Дурак, наверное, — соврал я. — Но откуда ты это знаешь?

— Он же спит. Я вижу это в его сне.

— Как это?!

— Не знаю, — смутилась она. — Просто вижу… Что такое, Отец?!

Я наконец прокашлялся.

— Да так, небольшой конфликт между пищеводом и трахеей… Только не забивай себе этим голову! Послушай, Суок, у меня к тебе серьезный вопрос.

— Да, Отец?

— Что ты можешь?

— Я?.. Все то, чему ты меня научил — ходить, есть, заваривать чай…

— А помимо? То, чему ты научилась сама?

Она посерьезнела. Я не шутил — я действительно понятия не имел, какими способностями обладает моя кукла. Я был свидетелем их проявления, они были эффектны и эффективны, но… чем именно они были? Мне необходимо было это знать.

В конце концов, должен же я представлять себе, что именно передам Суигинто.

— Я… не знаю, как объяснить тебе, Отец. Это, наверно, связано со снами… Но у меня нет нужных слов — здесь. Я могу… показать тебе, чтобы ты понял.

— Так покажи мне.

— На чем? Точнее, на ком?

Вместо ответа я выразительно кивнул на храпящую тушу.

Суок замешкалась было, но потом твердо кивнула. Ее пальцы скользнули по золотой ленте, аккуратно сжали ее на голове и быстрым движением сдернули с волос и платья. Держа ее на вытянутых руках, она повернулась к соседу и легко подбросила ее в воздух.

— Зачем?

— Так надо, — лаконично ответила она. Меня удивила подобная сдержанность, но все же не так, как то, что лента зависла у нее над головой, слегка покачиваясь и изгибаясь. Ха! Забавно. Со мной в последнее время случилось столько чудес различной степени паршивости, что я к ним вроде как притерпелся — и вот, здрасьте. Воистину, ничто так не крушит картину мира, как маленькое и обыденное вопиющее нарушение законов физики.

Словно повинуясь легким движениям рук Суок, лента подплыла к пьянице, свилась в концентрическую спираль и начала вращаться — сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, сливаясь и размываясь. И вот уже лестничную клетку озарила мягким светом воронка дверей в сон — но не черная или серебристая, а желтая. В тон ленты.

— Идем, Отец, — она протянула мне руку. Я молча поднял ее на локоть и шагнул в золотистую неизвестность.