Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Кого же выбрать?

Чайную компанию я в расчет не принимал — на нее у меня были свои планы. Правда, можно было бы попытаться напасть на Суисейсеки, но она постоянно находится возле Шинку, которой эти планы непосредственно касаются. Атаковать — значит отказаться от плана и пойти в лоб. К черту в пекло такую тактику. Пробовали, знаем. Соусейсеки не расстается с Кораксом, Суигинто тоже рядом с ними — отпадает. С ней я сражаться не стану. Да и двое против троих — плохой расклад. Особенно когда дело касается кукол.

Остаются Кана и Кира. Обе живут одиноко, замкнуто, почти не контактируют с другими Сестрами — в случае успеха можно будет какое-то время сохранять конфиденциальность. Но в случае с Киракишо, возвращаясь к нашим баранам, была ничтожной сама надежда на этот успех. Все-таки она слишком сильна, ее действия санкционированы Лапласом — хотя причины подобного благоволения по-прежнему оставались мне непонятны. Малейший просчет — буду до конца не слишком длинной жизни видеть сны в ледяном кристалле. Бррр! Нафиг. Кроме того, она сумасшедшая, а с психами связываться… Хотя стоит ли ее в этом винить? Розен предал ее, Джун-старший предал ее — отец и мастер, самые близкие создания. Кто перенесет такое? Я знал, кто перенес. Поэтому и отдал сердце ей, а не кому-то еще.

Значит, Канария. Тоже крепкий орешек. Но другого выхода нет. Мы навестим ее после того, как Суок проснется.

И после того, как я сделаю еще кое-что.

Осторожно приподнявшись, я притянул к себе рюкзак и тихо жиганул молнией. Стопка распечаток слегка помялась, но серьезного ущерба не понесла. Ей предстояла важная задача — подтвердить мою правоту. В одном приватном разговоре.

После которого, думается мне, у Коракса будет выше головы проблем поважнее поисков Розена.

— Отец?

Приподнявшись на локте, Суок сладко потянулась, потирая глаз кулачком.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Отец. Ты хорошо отдохнул?

— С ног валиться не буду — и то хлеб. А ты выспалась?

— Да, конечно. Еще несколько часов назад. Мне ведь надо мало отдыха.

— Тогда почему не проснулась?

— Но ты же спал… Кроме того, если я отдохнула, это ведь не значит, что я не хочу досмотреть свои сны, — улыбнулась она.

— И что же тебе снилось?

— Как обычно же, Отец. — она прижалась щекой к моему плечу. — Мне снился ты.

Забавно.

— Но ты ведь и так видишь меня наяву каждый день. Не стоит ли разнообразить досуг?

— Разнообразить?.. Зачем? Я хочу быть с тобой всегда-всегда, Отец, и во сне, и наяву!

Я почувствовал, что краснею.

— Ладно, дело хозяйское, сны твои, а не мои. Нам надо собираться, дочь. Время не ждет.

Она не стала ни расспрашивать, ни уточнять цель похода — эту черту люблю в ней особенно. Просто встала и начала энергично отряхиваться от пыли. Зачем нужны лишние знания, если Отец все сам знает и приведет куда ему надо? Кисмет. Фатум. Ананке. Нордический темперамент? Надо будет узнать, где Энджу изготовил ее тело.

Я снял замызганный фартук и тоже отряхнулся. На меня налипло куда больше.

Тактика. Только тактика. Штабные сдают роли полевым командирам. Никакой переработки вне пределов допустимой гибкости обстоятельств. И никаких лобовых атак. Время бронепоездов и танков миновало — пора действовать его методами для своих целей. Только безмозглый рыцарь сломя голову прет на мишень и огребает по спине мешком. Ныне мне требовалось концентрической спиралью приближаться к ним, расставлять ловушки, проявлять изворотливость — охотиться, в общем. Да будет так.

Взяв Суок за руку, я пошел к зеркалу.

Я иду в наступление.

Коракс

Долгий подьем окончился в залитых оранжевым солнечным светом залах, но не открывшийся за огромными окнами пейзаж заставил нас застыть в почтительном восхищении.

— Сердце… — прошептал Кассий, и мысли облачком букв взвились над пушистой головой.

Сквозь потолок тянулись десятки тысяч корней, толстых и совсем тоненьких, натянутых на поблескивающие медью механизмы, погруженные в разноцветные сосуды, оплетенные проволокой… Глаз терялся в мешанине шестерней, шкивов, трубок, двигавшихся и трепетавших в известном только им порядке и ритме.

— Ты знаешь, что это, Касс? — спросил я, походя поближе к поскрипывающей, щелкающей и булькающей громаде.

— Только догадываюсь. Это твое Сердце, где рождаются и растут чувства и эмоции. Дерево не допустило бы к себе чего-то другого. Но оно выглядит совсем не так, как было написано в книгах…

— Мне все чаще кажется, что ты сьел самое интересное из всего, что лежало в моей памяти. Ну откуда можно было взять подобную цитату?

— Это была стопка клетчатых листиков в углу одного из переходов, и мы разделили ее между Стаей, очень давно, когда еще только искали новый дом.

— Соскучились?

На несколько мгновений радость ослепила меня, но пережитое крепко научило осторожности, и глаз выхватил отдельные пугающие детали — потеки ржавчины на синем и белом, масляные пятна, трещинки, паутинками разбежавшиеся по лицу…

— Я совсем заржавела от этой черной воды, стала слабой и ненужной…

— Соусейсеки?

— Назад, не приближайся к ней! — закричал Кассий отчаянно. — Это…это…

— Маленький предатель, — тело «Соу» начало распухать и чернеть. — Как тебе не стыдно обижать Мамочку?

— Ты…ты, глубинная тварь, — глаза Лота сверкали яростью, — ты мне не мать!

Стремительно меняющее облики существо побежало прочь, гадко хихикая и роняя ржавые капли. Касс порывался лететь следом, но я остановил его. Ворон не попадется на один и тот же кусочек сыра дважды, даже если она уже перестала быть вороном.

И мы ушли, оставляя за спиной манящие извилины переходов, где скрылась дразнившая нас тень. Не было никакого сомнения в том, что с ней еще придется встретиться.

Прямой, словно стрела и неуклонно поднимающийся стеклянный тоннель вывел нас на край города, раскинувшегося вокруг Дерева — или места, где оно должно было быть — и терзающего щербатыми зубами труб и башен оранжевое небо, где парил прикованный тяжелыми цепями островок суши с одной-единственной стальной иглой, с хрустальной капелькой покоев на вершине. Но наш путь лежал в середину каменных джунглей, и он обещал быть непростым. Поднимающиеся воды Моря выгнали наружу скрывавшихся глубоко под землей тварей, и многие из них были достаточно сильны или достаточно глупы, чтобы попытаться остановить своего отца.

Тела их были мягкими, и кости казались не прочнее масла, когда плетения терзали и убивали осмелившихся напасть. Это было слишком просто, чтобы не быть очередной ловушкой, но убегать было некуда, и мы шли вперед, к прячущемуся в середине Дереву, оставляя за собой тропу криков и умирающей плоти.