Гильберт Бриссен - Книга Лазури

И кончилась земля. Белесые лозы, свиваясь в жгуты, ниспадали с блестящего серым обрыва. Лес прервался пропастью.

Суок растерянно посмотрела на Бэрри-Белла. Тот чуть ли не плясал на месте от нетерпения. Эманации возмущения задержкой били в голову чувствительными щелчками.

— Что это?

Ров. Надо пересечь. Быстрее.

— Но как? Я же не могу взлететь!

Как-нибудь… Последнюю мысль слегка размыло осознание ее бессмысленности. Вернулось раздражение — теперь уже на самого себя.

Суок осторожно коснулась носком башмачка края обрыва. Издав легкий шорох, под подошвой покачнулся и скользнул вниз сероватый камешек. Она невольно напрягла слух.

Прошла минута, затем вторая. Стука падения не было.

Дух завертелся волчком. Досада, досада, промедление! Выход, найти выход!

Стиснув кулачки, она опять попыталась взлететь — безрезультатно. Земля будто схватила ее за ноги и держала, не отпуская. Жуткая мысль показалась неприятно реальной, чисто рефлекторно Суок приподняла сперва одну ногу, потом вторую — все в порядке. Бррр…

Из ниоткуда накатил черный страх. Она почувствовала, как начинают шевелиться и удлиняться волосы. Нет, нет, не сейчас!.. Дух удивленно моргнул, затем протестующе вспыхнул. Не смей! Не сейчас!!!

Каким-то чудом ей все же удалось сдержать чувства. Волосы успокоились и посветлели. Суок приподняла голову… и тут ее резко повело вбок, вдоль обрыва, ноги нелепо заплелись и взметнулись выше головы. Правая рука ударила ладонью в землю, в небольшой просвет между лозами, Суок напряглась всем телом, буквально зависнув в одностороннем упоре лежа над белыми плетями. Бэрри-Белл восьмерками вился над головой, поливая ее негативом и тревогой.

Что это было?!

Осторожным толчком вернув себе вертикальное положение, она быстро проверила свое состояние. Да… Там, внутри, где лежала украденная у мертвого битарда энергия, недоставало доброй трети зеленоватых огоньков, сгоревших в пепел за какую-то секунду. Плохо. Очень плохо. Надо контролировать эмоции.

Дух строчил гневом и укоризной, как из пулемета. У Суок заломило в висках.

— Прекрати! — не сдержалась она. — Я ведь тоже живая!

Эмоциональный ряд, выданный хранителем, точнее всего соответствовал возведенным горе очам и мычащему стону в духе «господи, да за что ж мне это». Раздумье, затем яркое, как взрыв, решение. Полетишь на мне.

— Чего?.. — Суок показалось, что она неправильно поняла.

Чего слышала. Я-то летать могу.

— Но ты же… дух! Ты нематериален!

Материален — глубоко внутри. Как молния. Давай, возьми меня в руки.

— И ты… маленький…

Муравей тоже маленький. Давай, давай, время, время!

Суок не помнила точно, кто такой муравей, но время и впрямь уходило. Вздохнув, она накрыла духа ладонью и в самом деле ощутила где-то в глубине золотого сияния крохотную, не больше песчинки, твердую точку.

— Только не урони меня, — попросила она.

Не в моих интересах. Держись крепче. Упадешь — поймать не успею. Готова?

— Го… готова… Па-а-апа!.. — Суок почувствовала, как ее ноги отрываются от земли. Сведенные в «замок» руки, вздернутые над головой, сразу противно засаднили. Ни на привычный полет, ни на покой в руках Отца это не походило нисколечко — скорее уж на странное упражнение, которое Отец пару раз в неделю проделывал с железной палкой, прибитой к стенам под потолком в коридоре.

Медленно и плавно, будто примериваясь к ноше, Бэрри-Белл подплыл к краю обрыва и двинулся дальше.

Вот тут-то Суок и поняла, что такое настоящий черный страх. Нет, Черный Страх. Повиснув над пропастью, она изо всех сил старалась глядеть куда угодно, только не вниз. Ноги жутко болтались в воздухе, и при мысли о том, что с ее ноги может упасть башмак, ее ощутимо мутило; тело неприятно вытянулось в струну в диком напряжении. Руки будто зажили отдельной жизнью, намертво вцепившись в светящуюся песчинку — она чувствовала, что не сумеет сейчас разжать пальцы, если захочет.

Разумеется, она этого не хотела. Ой, как не хотела…

Бэрри-Белл уничтожающе медленно продирался сквозь воздух к дальнему краю пропасти. Он плыл не по прямой, а как-то пилообразно, равномерно поднимаясь и опускаясь по тупым углам. Едва дыша, Суок заставила себя глядеть прямо перед собой, на приближающийся замок.

Rozen Maiden, еще одна из Rozen Maiden… Мерзкие куклы, вставшие на их пути к счастью. За что он так любил ее? И что делает здесь? Суок по-прежнему не чувствовала его, но золотой дух еще никогда не лгал. Он совсем рядом, рукой подать. Надо только потерпеть…

Подожди, Отец. Я приду.

Пальцы болели все сильнее. Распущенные волосы лезли в глаза.

Потерпеть еще немного…

В глаза будто сыпанули перцем — Суок боялась моргнуть.

Еще совсем чуть-чуть…

Очевидно, ощутив ее мысли, Бэрри вдруг резко рванулся вперед. Взвизгнув от неожиданности, она разжала правую руку — и поняла, что по-обезьяньи висит на одной руке над хрустальными кустами. Серая почва была совсем рядом.

Ну разжимай уже руки, я ведь не вижу ничего!

Ох, какое же это наслаждение — стоять на земле…

— Извини, — выпущенный на свободу дух сразу сделал несколько витков, будто разминаясь.

Несколько мгновений Суок сгибала и разгибала онемевшие пальцы.

— Спасибо, Бэрри.

Не за что. Что за странное слово ты выкрикнула на том берегу?

Она задумалась.

— Не знаю. Вдруг само выскочило. Но я вспоминала об Отце. А что?

Да ничего, собственно. Пошли.

— Хорошо. Идем.

* * *

С треском разбитой кегельной стойки верстак грохнул в шоджи, проломив рейки. Из ванной раздался звон разбитого зеркала, в комнату выкатился тюбик зубной пасты и полоскательный стакан. На него с размаху опустился ботинок, раскрошив его на пластиковые щепки.

Молодой человек изо всех сил сжал в кулаках резец, пытаясь сломать закаленную инструментальную сталь. Он чувствовал, как по пальцам текут липкие струйки, горячие, будто материализовавшаяся ярость. Щелкнув, раскололась вдоль деревянная рукоятка, тут же полетевшая вслед верстаку. Через секунду за ней отправилось и осиротевшее лезвие.

Разгромленную квартиру наполнила раздираемая хриплым дыханием звенящая тишина. Будто дождавшись этого, сразу раздался грубый стук в стену. Уперевшись в нее неподвижным взглядом побуревших глаз, молодой человек, тяжело топая, подошел к стене и, едва не вывернув легкие наизнанку, проорал нечто такое, от чего стук мигом смолк. Видимо, соседи решили не связываться.

Надругавшись таким образом над правом честных людей на тишину в ночное время, юноша будто разом выпустил весь боезапас, усевшись на тахту и мрачно уставившись в окно. Гнев никуда не ушел, он по-прежнему пылал внутри ярким пламенем, но динамитные шашки возле этого костра больше не валялись. И все же…